не стала бы этого делать.
– Ты согласилась отправиться с нами! – воскликнула Корделия, поневоле повышая голос. Где-то вдалеке по небу пронеслась молния, сопровождаемая раскатами грома.
– Потому что я считала, будто это единственный способ спасти Топи. Но я больше так не считаю, – проговорила Ларкин, подражая тону Корделии.
– Я могу чихать на всё, что болеет! – влез Зефир. – Теперь я могу управлять этой силой. Это могло бы помочь!
Корделия посмотрела на него, затем перевела взгляд на Дэша, который был необычно тих. Он уставился на свои ноги, но через мгновение поднял на неё глаза.
– Ну, что? – резко спросила она. – Теперь и ты собираешься предать папу?
Он вздрогнул, и какая-то часть души Корделии понимала, что её слова несправедливы, но это понимание было заглушено гневом, вибрирующим в ней.
– Я… – начал Дэш. – Я не знаю, хотел ли бы этого папа, – тихо закончил он.
– Конечно, хотел бы, – заявила Корделия. Её глаза метались между ними тремя, потом она сжала челюсть, выпрямившись во весь рост и возвышаясь над остальными. – Если вы все предпочитаете трусить, то так тому и быть. Я сделаю это сама.
– Подожди, Корделия, – окликнула Ларкин, но та не стала её слушать. Она круто повернулась на пятках и направилась к домику Астрид. Спустя несколько секунд остальные двинулись за ней, но Корделия знала, что они всё ещё колеблются. «Что ж, я им покажу», – подумала она, расправляя плечи. Когда Корделия убедит Астрид вернуть отца, они будут рады, что она это сделала, и пожалеют, что сомневались в ней.
Не успели они подняться на две ступеньки, ведущие на крыльцо, как красная дверь распахнулась, и из домика вышла женщина, одетая в простое зелёное платье изо льна, с накинутой на плечи серой шалью и бледно-золотистыми волосами, заплетёнными в косу длиной до бёдер. Она была похожа на тётушку Минерву и даже немного на Ларкин – волосы того же цвета и знакомые большие глаза цвета лесного ореха, – но была выше, с длинными тонкими руками и ногами, при виде которых Корделии вспомнилось мангровое дерево. Увидев детей, женщина не удивилась, а лишь вздохнула.
– Я всё гадала, когда же вы четверо прибудете, – сказала она, уперев руки в бёдра и поджав губы. – Ваши родители очень волнуются – за последние два дня они прислали мне пять писем!
Корделия подумала о том, как беспокоится её мать о ней и Дэше, и прикусила губу. Она не задумалась об этом, когда уходила, и сейчас почувствовала укол вины при мысли о том, что её мать тревожится за них.
– Привет, тётя Астрид, – сказал Зефир, взбегая по ступеням и обнимая женщину за талию. – Ты ни за что не угадаешь, что я сделал – я подчинил свою магию и исцелил Лабиринтовое Дерево, и теперь Ларкин может разговаривать с дракодилами и…
– Уверена, это увлекательная история, – перебила тётя Астрид, откидывая волосы с лица Зефира. Она отвернулась от него и посмотрела на темнеющее небо, хмуря брови. – Но прежде чем рассказать её мне, лучше зайди в дом: скоро разразится буря.
Не успела она договорить, как в небе сверкнула молния и начался дождь – пока только мелкая морось, но Корделия знала, что дальше будет только хуже. Астрид открыла дверь, и они вчетвером прошмыгнули внутрь. Задержавшись на пороге, Ларкин оглянулась через плечо на Айву, которая дремала, словно не замечая надвигающейся бури.
Тётя Астрид промолвила, положив руку на плечо Ларкин:
– С твоим дракодилом ничего не случится. Они крепкие существа и пережили немало ураганов.
Ларкин кивнула, и Корделия втащила её внутрь. Астрид плотно закрыла за ними дверь и бросила взгляд в окно.
– Это будет сильный шторм, – сказала она. – Вам повезло, что вы прибыли вовремя – я бы не хотела сейчас оказаться на улице. К слову, я должна сообщить вашим родителям, что с вами всё в порядке.
Корделия смотрела, как Астрид пересекает комнату и идёт к кухонному столу, её шаги были спокойными и размеренными – полная противоположность тому, что чувствовала Корделия. Она проделала весь этот путь не для того, чтобы Астрид могла не спеша написать письмо.
– Мы пришли за заклинанием, – заявила девочка, следуя за Астрид.
– Да, да, мы это обсудим, но сначала нужно сделать главное, – отмахнулась та. Она взяла лист бумаги из стопки и карандаш из ящика и начала писать записку.
– Письмо может и подождать, – выпалила Корделия.
Астрид отложила карандаш и подняла глаза на Корделию.
– Ты, должно быть, Корделия, – сказала она. – Однако послушай: все ваши родители беспокоятся, не погибли ли вы в пути, и я не думаю, что письмо может подождать – нужно успокоить их как можно раньше.
Корделия ничего не ответила, но стиснула зубы, когда Астрид снова взяла в руки карандаш. Она старалась не обращать внимания на ноющее чувство вины – ей не хотелось волновать мать, тётушку Минерву и дядюшку Верна, но другого варианта не было, не так ли?
Пока Астрид писала письмо, Корделия воспользовалась возможностью осмотреться. Дом был одноэтажным, и в главной комнате с одной стороны располагалась кухня, с другой – мягкий диван, а между ними – небольшой обеденный стол и разномастные стулья. Все свободные поверхности были заставлены растениями в горшках, расписанных разнообразными узорами всех цветов радуги. Растений было столько, что многие из них Корделия даже не знала: одни цветущие, другие зелёные, с пышной листвой, а из некоторых торчали острые иголки.
Неокрашенные деревянные стены были увешаны множеством картин. Взглянув на ближайшую к ней, Корделия ахнула, заставив Ларкин проследить за её взглядом. На картине были изображены их родители, столпившиеся вокруг женщины – по всей видимости, Астрид, хотя все они выглядели более чем на десять лет моложе. Девочки обменялись взглядами, но прежде чем они успели что-либо сказать, Астрид откашлялась.
Корделия обернулась к ней как раз в тот момент, когда та складывала написанное ею письмо втрое. Потом Астрид подошла к кухонному окну и открыла его. Через мгновение в окно влетел пеликан и приземлился на подоконник, открыв огромный клюв. Ведьма опустила письмо внутрь и несколько раз погладила пеликана по голове.
– Ты знаешь, что делать, – прошептала она. Пеликан закрыл клюв и улетел, а Астрид снова закрыла окно.
– Ты тоже умеешь разговаривать с животными? – изумилась Ларкин, широко раскрыв глаза.
Тётя Астрид мягко улыбнулась и покачала головой.
– Не совсем, но они, кажется, понимают меня в самых общих чертах. – Она немного помолчала, глядя на Ларкин. – А твоя сила приняла именно такую форму? Мы с твоей матерью заключили пари, но, похоже, мы обе ошиблись.
– А ещё
