расплывались.
Зефир держался за её талию далеко не так крепко, как следовало бы, и издал радостный вопль, когда дракодилица ухнула на несколько футов вниз, заставив сердце Ларкин на секунду остановиться. Сама Ларкин вскрикнула далеко не от радости.
Она не могла сказать, как дела у Дэша, сидящего позади Зефира, или у Корделии, примостившейся за спиной у Дэша, но, по крайней мере, никто больше не кричал.
Через несколько мгновений после подъёма в воздух Айва выровняла полёт, замедлив его до лёгкого скольжения, и Ларкин слегка расслабилась, уже не так крепко цепляясь за шею дракодилицы.
Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и заметила, что на высоте воздух имеет другой вкус.
– Посмотрите на это, – произнесла Корделия, её полный благоговения голос был едва слышен. Ларкин не нужно было переспрашивать, о чём она говорит.
Топи расстилались под ними, как ковёр, сплошь в оттенках зелёного – озёра и реки были цвета тёмного мха. Вон Лабиринтовое Дерево, хотя с высоты была видна только крона, раскинувшаяся более чем на акр. Вон плавучий рынок, точнее, то, что от него осталось. Вон там мангровые острова. Отсюда Ларкин могла видеть даже деревню, такую маленькую, что девочке поневоле вспомнились их с Корделией игры в куклы.
С высоты Топи были прекрасны, но в то же время казались такими хрупкими, что Ларкин казалось, будто она может разрушить их, если вздохнёт слишком глубоко.
– Ларкин, – окликнул её сзади Зефир, и голос его был тревожным. – Посмотри на юг.
Ларкин нахмурилась, отводя взгляд от раскинувшихся внизу Топей и глядя туда, куда указывал брат. Когда её взор уткнулся в горизонт, она вздрогнула.
Там росли тёмно-серые тучи, солнечное утреннее небо затягивала практически чёрная дымка. Бури не были редкостью в Топях – несколько раз в год происходили ураганы, и почти вдвое больше бурь, которые взрослые считали не такими уж страшными. Иногда, после того как ветер и дождь стихали, в Топях не оставалось и следа от их прохождения, но так же часто ураганы валили деревья, топили лодки или разрушали дома. Ларкин вспомнила об одной из самых высоких пальм в центре деревни – эта пальма до сих пор была жива и росла, несмотря на доску, застрявшую в её стволе.
Почти десять лет назад, когда Ларкин была ещё в пелёнках, а Зефиру было всего несколько месяцев, ураган разрушил их дом, сорвав крышу и затопив гостиную. Они переехали к семье Корделии на несколько месяцев, пока её отец восстанавливал дом.
Она рано усвоила, что ураганы – опасная штука.
Оглянувшись через плечо, она встретилась глазами с Корделией. Та тоже видела надвигающуюся бурю, но не похоже, чтобы тучи на горизонте испугали или хотя бы насторожили её. Вид у неё был решительный. Корделия что-то сказала Дэшу, тот передал её слова Зефиру, который повторил их Ларкин.
– Корделия говорит, что мы одолеем бурю.
Ларкин кивнула, хотя беспокойство по-прежнему ворочалось у неё внутри. Если она что-то и знала об ураганах, так это то, что они сражаются нечестно.
29
Корделия не знала, как долго они находились в воздухе, прежде чем Зефир указал на маленькую хижину на границе Топей, на скалистом пляже, где болото встречалось с морем.
– Это дом тёти Астрид! – крикнул он, но его голос почти потерялся в гудящем вокруг них потоке воздуха. Ларкин, должно быть, услышала, потому что наклонилась вперёд и что-то прошептала Айве на ухо. Дракодилица тут же начала снижаться, и теперь они лучше смогли рассмотреть хижину.
Половина небольшого, обшитого деревянными щитами дома была построена на большом плоском круге из песчаника, а остальная его часть выступала над самым морем, поддерживаемая по углам толстыми деревянными сваями. Под диким ветром, который усиливался с каждым мгновением, дом раскачивался так, что у Корделии сводило живот.
Айва опустилась на берег рядом с домиком, низко пригнувшись, чтобы детям было проще слезть с её спины. Ларкин погладила её по голове и пробормотала что-то, что Корделия не смогла разобрать. Дракодилица закрыла глаза, свернула крылья и тут же уснула.
Корделия посмотрела в сторону домика и заметила мерцающий свет свечи в одном из окон, но её ноги будто увязли в песке. Дэш встал справа от неё, Ларкин и Зефир – слева, но дальше никто из них не пошёл.
– Мы добрались, – произнесла Ларкин через несколько секунд. Она словно была удивлена этим фактом, и Корделия не могла её винить – за последние несколько дней бывали моменты, когда сама Корделия сомневалась, доберутся ли они сюда вообще.
Она заставила себя кивнуть, думая о болотницах, о Лабиринтовом Дереве, о дракодилице, о том, как Топи, казалось, делали всё возможное, чтобы не дать им попасть сюда. Но они всё равно оказались здесь. Это было похоже на одну из историй её отца, где герои брались за невыполнимые задачи и получали невозможные награды. «Мы выполнили задание», – подумала она. Теперь им оставалось только пройти несколько шагов до двери дома Астрид, чтобы получить заслуженную награду.
Так почему же мысль о том, чтобы преодолеть это расстояние, казалась невозможной?
– Это опасная магия, Кор, – спустя несколько ударов сердца сказала Ларкин, когда никто из них так и не сдвинулся с места. – Воскрешать мёртвых, я имею в виду. В каждой книге, которую я когда-либо читала, говорится, что это запретная магия. Не зря моя мать не может этого сделать.
– Ты хочешь сказать, что она не станет этого делать, – возразила Корделия, покачав головой и взяв себя в руки. – Мы столкнулись с болотницами и Лабиринтовым Деревом, и даже укротили озверевшего дракодила. Неужели это опаснее?
Ларкин посмотрела на неё искоса, нахмурив брови.
– Да, я думаю, что это опаснее, – подтвердила она, и как ни мягок был её тон, он всё равно взбесил Корделию.
Она повернулась лицом к Ларкин, сжав руки в кулаки.
– Мы добрались так далеко, и ты собираешься просто отречься от него, от Топей? – требовательно спросила она.
Ларкин не дрогнула перед яростью Корделии. Она стояла на своём.
– Топи начинают выздоравливать, – напомнила она. – Болотницы, Лабиринтовое Дерево и Айва – мы видели, как они исцелились.
– Временно, – парировала Корделия.
– Возможно, – признала Ларкин. – Но это только начало, и, возможно, нам не нужно… – Она запнулась, отводя взгляд от Корделии.
– Может быть, нам не нужно воскрешать его, – закончила Корделия ровным голосом. – Это то, что ты хочешь сказать – может быть, он нам не нужен.
Ларкин снова посмотрела на Корделию, но не стала ничего отрицать.
– Это опасная магия, Корделия. По этой причине моя мать
