лишь посмеялся. Ты сказал: закон обратной силы не имеет, так что извини, Макс. Просто подыщи себе другую подружку — и всего-то делов.
Денница моргнул. Провёл рукой по лицу, словно прогоняя наваждение. Сделал большой глоток из бутылки…
— Вот странно, — пробормотал он. — Я действительно ничего такого не припомню, — он совершенно искренне, с неподдельной тревогой посмотрел на меня. — Возможно, к этому времени я изрядно перебрал — на приёмах госпожи Иштар такое бывает. — Но если хочешь, завтра мы ещё раз обсудим этот вопрос, — и он протянул мне руку. Руку! Мне!.. — Ну, Макс, не кисни. Я знаю, что у тебя нет причин меня любить. Но ведь мы — цивилизованные люди. Ты же понимаешь: сделки — вещь корпоративная. Ничего личного.
Я оторопело хлопал глазами.
Может, я внезапно опьянел, но этот парень начинал мне нравиться.
Он был искренним, душевным, и делал это не для того, чтобы заслужить мою благосклонность. Я это чувствовал: Денница НА САМОМ деле говорил то, что думал.
— Ну что? — оказывается, он так и стоял с открытой ладонью. — По рукам?
— Денница, я тоже должен извиниться, — я крепко пожал его руку. — Ты — нормальный парень. Зря я о тебе думал плохо.
— Ты знаешь, Макс, — он широко и зубасто улыбнулся. — На самом деле, нет.
Вцепившись в мою ладонь и рванув с нечеловеческой силой, Денница запустил меня по широкой дуге прямо в окно.
Под моей макушкой пролетел столик с напитками, затем раздался оглушительный треск, и окруженный миллионом крошечных безопасно-шестиугольных кусочков стекла, я полетел вниз.
Лететь было этажей сто.
Я уже морально готовился смотреть предсмертный фильм из знаменательных событий собственной жизни, когда ледяной шквал подхватил меня и с силой обрушил на окно этажом ниже.
Ударившись щекой, ладонями и коленями, я продолжил скользить вниз, как сопля — ветер был такой мощный, что буквально вдавливал моё тело в стекло.
Под пиджаком вдруг почувствовалось шевеление: наружу выбралась недовольная Гермиона.
Всё это время василиск мирно дрыхла во внутреннем кармане — чтобы оставить её дома, не шло и речи; а в силу последних треволнений я начисто забыл о ящерке…
Выбравшись ко мне на плечо, она мгновенно оценила обстановку, вцепилась в ткань пиджака и изо всех сил замахала радужными крылышками.
Я испытал острый приступ умиления.
— Спасибо тебе, крошка. Но я слишком тяжелый, так что оставь. Возвращайся к Патриции, скажи, что я её люблю…
Гермиона меня не послушала.
А что самое удивительное, через пару секунд моё скольжение в пропасть прекратилось, и я завис на стекле, как приклеенная к липучке муха.
Ткань пиджака трещала, проймы рукавов больно врезались в подмышки, но василиск буквально держала меня на весу, не давая упасть.
На рефлексию времени не осталось.
Мгновенно оценив стену здания — пустяки, всего-то тридцать пять по десятибальной шкале… я принялся действовать.
— Гермиона, девочка, как бы нам добраться до во-о-он того выступа?
Ящерка удвоила усилия. Я чувствовал, как трепещут её крылышки — одно из них то и дело задевало моё ухо, — и выстрелил рукой в направлении узкого каменного карниза.
Так… Одна точка опоры есть.
Носками ботинок я принялся елозить по гладкому стеклу, чуток зацепился и переместил вторую руку.
Две точки опоры.
Но даже с помощью Гермионы я долго не продержусь: пальцы уже онемели, а ящерка, какой бы сильной она не была, не сможет тащить меня ВВЕРХ. Разве что, слегка замедлить падение.
Отпустить руки и открыть портал?..
Заманчиво.
Но во-первых: я нахожусь в совершенно незнакомом измерении, и чё… Кто его знает, где окажусь.
Во-вторых: я не в курсе, что у них тут бывает за несанкционированное открытие порталов. А лишиться души, даже ненадолго, я как-то не готов.
— Гермиона, — позвал я. — Отцепись от пиджака и помоги мне поднять на карниз ногу.
Коротко облизав мне щеку, она перепорхнула на штанину брюк и принялась тянуть вверх.
Святой Люцифер, благослови её за понятливость!
Носок ботинка прочно встал на карниз. Остальное — дело техники.
Всего-то один этаж. Как два пальца…
Выбравшись из пропасти и прочно утвердившись на ногах, я увидел небольшую толпу.
Завсегдатаи клуба клубились вокруг нашего столика и тревожно гудели. Ну прямо мухи, слетевшиеся на дурнопахнущее угощение.
Стоя спинами ко мне, Патриция и Денница что-то втолковывали тем же големам-охранникам, с которыми мы познакомились на входе.
Отряхнувшись, пригладив волосы и заправив рубашку, я посадил Гермиону в карман — чмокнув в клюв и пообещав по возвращении домой столько шоколада, что она растолстеет. И смешался с толпой.
А потом подобрался поближе к големам и принялся с интересом слушать.
— Говорю вам: это самоубийство, — авторитетно вещал Денница. — Я — свидетель. Господин Безумный поведал, что его бросила подружка. Нет, показаний она не даст — служит драконом в другом измерении… Но я подтверждаю: потерпевший сказал, что пребывать в депрессии ему надоело, и он предпочитает покончить со всем быстро и относительно безболезненно. Не успел я моргнуть, как он выскочил в окно.
— Окно забрано бронированным стеклом, — холодно заметила Патриция. — Макс не смог бы сделать на нём и трещины.
— Насколько я знаю, господин Безумный — и сам на какую-то часть — дракон, — печально кивая, заметил Денница. — Вероятно, он обладал соответствующей силой. Вот, посмотрите! — он указал на столик и толпа немедленно расступилась. — Незадолго до того, как прыгнуть, он раздавил пивную бутылку. Просто сжав её в руке.
По-моему, бутылка убедила големов больше, чем все свидетельства очевидцев.
— Жуть, скажи? — раздался над ухом восхищенный голос. Скосив глаза, я узнал давешнего ухажера Патриции — того, с которым она ушла танцевать. — Я подходил к их столику. И знаешь что: как только его увидел — прям мурашки по спине… Не жилец парень, — думаю. У меня прабабушка гадалка, я знаю, о чём говорю.
— Да уж, — поддакнул я. — А кто-нибудь видел, как он разбился-то?
— Смеёшься? — мой собеседник нервно хихикнул. — У всех тут акрофобия в тяжелой форме. Эндемичная особенность. Ты явно не местный, раз этого не знаешь.
Ну да, — я кивнул своим мыслям. — Сотня этажей, плюс широкие окна — искатели острых ощущений приходят сюда пощекотать нервы.
Но это не значит, что они готовы рисковать жизнью НА САМОМ ДЕЛЕ.
Спиной я чувствовал, как из окна тянет холодом.
Решив и далее не усугублять ситуацию, подошел к Патриции и осторожно похлопал её по плечу.
— МАКС! — повернувшись, она подскочила, словно кошка, которой слегка подпалили лапки. — Ты жив, — она толкнула меня, хлопнула по обеим щекам, дёрнула за кончик носа и в довершение больно ткнула пальцем в живот. Гермиона в кармане
