возможность, узнать что-либо так и не вышло. Хотелось бы мне сказать, что моей вины в этом не было, вот только противный голос в моей голове настойчиво повторял, что это не совсем так.
Глава 14
Если вы хотите пойти и где-нибудь заблудиться, быстро и без особых усилий, библиотека Императорской академии — это ваш выбор. Случись мне придумывать рекламные слоганы для любимого учебного заведения, этот незамедлительно бы оказался на вершине топа. К несчастью, мои услуги рекламного агента никому не требовались. Несколько раз свернув то направо, то налево, щурясь и высоко задирая голову, чтобы свериться с указателями, я быстро осознала, что заблудилась в бесконечном лабиринте стеллажей.
И даже если секция, в которой я находилась сейчас, была именно тем, что я искала — я даже не представляла, как найду дорогу обратно. Оставалось только надеяться, что я не единственная, кому в столь поздний час приспичило окунуться в бездну знаний.
Впрочем, вряд ли у кого-то ещё в академии были похожие проблемы.
Поначалу сны не сильно беспокоили меня. Однажды они уже вторглись в мою жизнь только для того, чтобы после бесследно исчезнуть, и я надеялась, что в этот раз будет также.
Но я ошиблась.
Прежде я видела лишь короткие бессвязные сцены, но теперь в моем сознании разворачивались целые сюжеты.
И хуже всего то, что их герои были мне очень хорошо знакомы.
Мне снился Платон в военном мундире, с холодным суровым выражением лица, который раз за разом сердито хлопал дверью полутемного зала, а затем бессильно сжимал и разжимал кулаки, глядя на эту дверь, словно порывался вернуться, но не был уверен в том, что это правильно.
— Я пожалею об этом, — говорил он себе тихим шепотом, а потом резко крутанувшись на каблуках шагал прочь по плохо освещённом у коридору, и тени, которые ложились на его придавали ему печальное выражение.
Иногда я видела цесаревича, который безуспешно пытался призвать чей-то дух.
Он стоял посреди небольшого храмового зала и повторял заклинание призыва снова и снова.
Снова и снова.
Вот только никто не отвечал ему.
Я видела и человека, чье лицо всегда было скрыто под маской.
В одном из снов Иларион тряс Платона за плечи, крича:
— Это должен был быть он! Я отдал приказ о том, чтобы это был он!
Взгляд Платона, стеклянный и безжизненный, был устремлён вниз, когда он отвечал:
— Значит, нужно было лучше следить за правильным исполнением своих приказов.
Но больше всего мне запомнился тот, в котором Надежда Змеева стояла возле тихого лесного озера.
В небе яркой блестящей драконьей чешуйкой висела луна. На улице было жарко и безветренно, но стоящего рядом с Надеждой Гордея Змеева колотило так, словно все его тело охватил лютый мороз.
— Это ложь.
Надежда подняла на него свои ясные глаза и с улыбкой сказала:
— Нет. Теперь ты понимаешь?
Я бы тоже очень хотела хоть что-нибудь понимать.
Ни одной из этих сцен не было в оригинальном романе. Стало быть, это были события, в роман не вошедшие? Это то, что происходило после смерти Дафны?
Но почему я видела все это?
Почему я вообще оказалась здесь?
Наверняка эти две вещи были связаны между собой.
Вот только ни храм, ни кто-либо другой пока так и не дали мне никаких ответов. Я могла лишь догадываться о том, что к моим снам стоило отнестись со всей серьезностью, и по возможности не забыть ни единой детали.
Я аккуратно прошлась пальцем по корешкам книг, расставленных в алфавитном порядке, остановившись на букве «С».
Зеленый том «Сны и грезы: краткий путеводитель по толкованиям и ритуалам» выглядел как нельзя лучше, потому что его название не оставляло сомнений в содержании и — потому что он был довольно тонким. Как раз чтобы быстро пролистать и пробежаться глазами по нужным главам. Мне не хотелось брать книгу в комнату, потому что тогда мне бы непременно пришлось вписать свою фамилию в соответствующем формуляре, а рассказать всему свету о своих проблемах все еще не казалось мне чем-то особо привлекательным.
Я присела, подогнув под себя ноги, и расположив книгу на коленях, принялась листать ее в поисках того, что мне нужно.
«В» — гласило оглавление — «Вещие сны».
«…Вещие сны нередко снятся обладателям магических способностей, что является ничем иным, как проявлением базовых способностей к гаданиям, присутствующих практически у каждого обладателя дара.
Однако традиционно принято разделять вещие сны на спонтанные и управляемые.
Говоря о проявлении дара мы имеем в виду именно спонтанные сновидения. Они не представляют опасности и не несут в себе угрозы, если только не предупреждают о ней, но даже в этом случае, конечно, не являются ее причиной.
Все куда сложнее с управляемыми сновидениями.
Так как их источник всегда — внешний. И здесь все зависит от целей и намерений управляющего.
Пользователь дара, относящегося к группе ментальных, имеет наибольшие перспективы к развитию навыка управляемых сновидений, и в дальнейшем может контролировать от одного до нескольких спящих одновременно.
К признакам управляемого сна принято относить его регулярность, продуманность событий и деталей, а также реальность испытываемых ощущений и чувств.
Если проводить аналогию, то спонтанные сны это случайно пролитые на холст краски, сложившиеся в причудливую кляксу, в то время как управляемые сны — четкая картина, имеющая своего автора…»
Меня бросило в жар.
По всему выходило, что мои кошмары относились скорее к управляемым сновидениям, чем к спонтанным, а значит — кто-то специально насылал их на меня.
Но кто?
И зачем?
Из обладателей ментальных способностей мне на ум приходила только Евжена, однако, когда все началось я ее еще не знала, да и для чего ей это? Евжена страдала от своего дара и довольно очевидно плохо с ним справлялась. Она цепляла настроения и порывы всех вокруг без разбору, так что представить, что она целенаправленно и планомерно портит мне жизнь, было попросту невозможно.
Значит был кто-то еще.
И этот кто-то должен был знать обо мне… все. И даже не столько обо мне, сколько о моем пока не случившемся будущем.
Я сразу вспомнила мальчика, с которым виделась лишь однажды, мельком, но который глубоко врезался в мою память. В те дни я также искала объяснение своим снам и по глупости чуть не угодила в ловушку.
Если бы не он, мне бы тогда тяжко пришлось.
А я даже не смогла ничем отплатить ему.
Более того, сейчас я не могла детально воспроизвести в памяти его лицо,
