денег на медкомиссию.
Каждое утро в нашем подъезде убиралась женщина, которая заходила ко мне за водой. Разговорившись с ней, я узнала, что им требуются охранники и женщин тоже берут. Я была рада этой новости и, взяв в долг денег у отчима, пошла, проходить медкомиссию, за неделю до которого, я уже встала на учет по беременности.
– Здравствуйте.
Сидела я в кабинете у гинеколога.
– Здравствуйте. Что у Вас?
– Медосмотр.
– Вы ведь беременны. Я не могу об этом не указывать.
– Но здесь не пишется, беременна или нет, здесь же просят написать, годна или нет.
– Я не имею права, не писать о Вашей беременности.
– Вы понимаете, что Вы толкаете меня на аборт? Мне нужна эта работа, ведь она официальная, я буду получать декретные и в дальнейшем, моему ребенку предоставят садик от организации! У меня нет помощи и рассчитывать я могу только на себя.
– Я всё понимаю, но подписать не могу.
– Хорошо, не пишите ничего, я пойду до главного врача!
Выйдя на улицу, я решительно пошла в городскую больницу к главному врачу, чтобы получить разрешение для работы. Настойчиво объяснив ему свое положение, он позвонил в женскую консультацию и дал распоряжение о том, что бы мне написали «годен».
Пройдя всех необходимых врачей, с некоторыми даже пришлось посмеяться над тем, что я с весом в сорок пять килограмм и ростом метр шестьдесят три, собралась работать охранником, когда меня саму по идее нужно охранять. Отец ребенка на связь не выходил, и я продолжала в одиночку, строить планы на ближайшее будущее. На работу я вышла уже в августе, и, заступив на первую смену, я поняла, что буду работать вместе с женщиной, которая мне посоветовала устроиться к ним в охрану.
Катя была одной из первой, кто узнал, что я жду ребенка, и я попросила её, ни говорить маме о моей беременности, что бы она не волновалась. Операция прошла успешно и мы с отчимом ждали маминого возвращения домой.
– Привет. Ты мне ничего рассказать не хочешь?
Этот вопрос от мамы в трубке, висел около тридцати секунд, и я понимала, о чем она пытается меня спросить.
– Ты про мою беременность?
– Конечно!
После операции мама стала разговаривать на много лучше, внятно и речь её была связанная. Мне было страшно признаться, зная мамин строгий характер, а тут ещё и получается, что я от неё утаила эту информацию.
– Мне Настя всё сказала.
Продолжала мама.
– Да, это правда. Я беременна, но я хотела сказать тебе, когда ты уже приедешь, чтобы не заставлять тебя волноваться.
– Вот ты бесхозная! Как ты одна собралась ребенка поднимать?
– Мама, но у меня есть крыша над головой, я устроилась на официальную работу, всё будет хорошо, я справлюсь!
– Куда ты денешься! Конечно, справишься! Выбора то нет! А знаешь…
Успокоившись продолжала мама
– Может оно и к лучшему, что одна. Я с твоим папашей пожила, всю дорогу избитая ходила. И беременную меня поленом бил, когда я Катюшку ждала. Ты главное кушай за двоих и одевайся теплее. Охрана, конечно, это работа так себе.
– Мам, ну я туда временно, чтобы декретные были и садик дали.
– Да всё я понимаю. Ладно, звони хоть, рассказывай, как вы там.
– Хорошо. Как ты себя чувствуешь?
– Как, как? Устала я.
– Потерпи немного, скоро домой приедешь, мы ждем тебя очень.
– Доча, ты Настю заплети на первое сентября, чтобы она девочкой красивой пошла.
– Хорошо мам, обязательно заплету.
– Помнишь, она вшей подцепила, а ты ведь еще в школе, как-то её заплетала, она ещё первое место заняла с номинацией «мисс русская коса».
– Помню, конечно.
– «Мисс вшивая коса».
Смеялись, вспоминая мы с мамой в тот день. Находясь на работе, мама часто звонила мне, особенно когда я была на вышке, всегда просила кушать за двоих и одеваться тепло. Я знала, что она переживает теперь не только за меня, но и за моего ребенка, которого я носила под сердцем и с раннего времени начала разговаривать с ним. Мама часто стала говорить о том, что устала, но я всегда ей говорила, чтобы она держалась, ведь скоро будут внук или внучка и она приедет, и будет нянчиться, но в мамином голосе я перестала видеть радость.
В тот день я была у отчима, он попросил пожарить ему рыбы, и позвонила мама.
– Привет ласточка моя! Как ты?
– Привет мам, я хорошо, пришла в гости к дядь Семену.
– Ты пожарь ему рыбку, а то он говорил, что пожарить некому.
– А я уже жарю. Как ты мама?
– Я в больнице, химию терапию прохожу.
– Как ты себя чувствуешь?
– Устала очень, жить не хочу.
– Ты что такое говоришь? Так ведь нельзя.
– Ладно, ласточка моя, целую тебя, пока, пока.
– И я тебя целую, выздоравливай мам, и перестань думать так, ты нам нужна.
Я не знала, что это будет наш последний разговор. Утром, заступая на смену, я находилась на разводе с другими охранниками со смены, услышав, как звонит телефон, я достала его из кармана и увидела звонок от Юли.
– Иришь привет. Мама ночью умерла.
Я не сказала ни слова, выбежав на улицу, от боли в животе меня всю скрючело, и я начала реветь. Юля что-то говорила мне в трубку, но я не держала телефон возле уха и не могла слышать, продолжение. Той ночью, я просыпалась в третьем часу ночи, мне казалось, что кто-то сидит на краю дивана возле меня, и я даже не испугалась, просто отвернулась и продолжила спать дальше. Сейчас мне так хочется верить в то, что это мама приходила ко мне попрощаться. Сидела рядом и смотрела на меня. Позже я узнала, что мама умерла в двадцать минут третьего ночи.
Меня завели в кабинет к старшей смены, и я рассказала, что случилось. Меня сняли со смены, а в этот день, пятого сентября, мне нужно было защищать разряд и сдавать экзамены, если я не приеду, меня уволят с работы из-за отсутствия соответствующих корочек. Я не знала, как собрать себя, что делать и куда идти. Я первый раз в жизни потеряла навсегда своего близкого человека. Почему? Почему только последний год нам был отведен для общения? Сколько же всего я упустила. Я давно простила маму, и так была рада, находиться с ней рядом и наконец-то получать от неё поддержку.
– Ира привет! Держи себя в руках, подумай о ребенке, ему сейчас нельзя переживать, а он всё чувствует.
Катя сама была в положении и
