Книга Немного о потерянном времени - Дора Шабанн

И тут меня накрыло.

Я выла, тряслась и рыдала. Заикалась и давилась слезами. То есть переживала в кабинете Лейлы Джанибековны дикую, уродливую затяжную истерику.

Когда меня общими усилиями успокоили и привели в относительный порядок, мне даже стыдно не было — просто сил на это не осталось.

Я прожила столько лет, как глубоко в душе всегда мной презираемые слабые женщины-терпилы при мужьях алкоголиках и наркоманах.

Но на этом все.

Я должна освободиться от своих извращенных семейных отношений.

У нас нет и не было любви, потому что, по мнению одного римского императора и великого полководца: «Когда любит один — назови это как хочешь: рабство, привязанность, уважение… но это не любовь — любовь всегда взаимность!»

А обществом привитое понимание «так положено» и «все так живут» — да к черту это уродское мнение тех, кого не спрашивали!

Мне нужно вылечить дочь, найти работу и начать закрывать долги. Слишком уж я была неправа, много боли причинила тем, кто ее не заслуживал.

Прямо сейчас мне есть чем заняться и есть к чему стремиться.

Что же, я, как историк, помню и еще одно прекрасное латинское выражение:

Ad rem [1]!

[1] К делу (лат.)

Глава 37

Руслан

Мои оптимистичные идеи, при столкновении с реальностью слегка поблекли, но все еще привлекали.

Нач.курса, как всегда, был суров и краток:

— Жду с мед.допуском на полигон через две недели. Посмотрим, насколько ошиблись психиатры.

С одной стороны — это круто. Берут на просмотр. С другой стороны, у нас сейчас не самая спокойная семейная ситуация, потому что родители застряли в Новосибе, так как батин мотор чего-то резко сдал. Готовиться спокойно и обстоятельно к педагогической карьере, да и проходить медосвидетельствование мне сейчас затруднительно, но выбора-то нет.

Из внештатников поперли, во взрывотехники я больше вроде как не гожусь и вообще светит мне скромная военная пенсия.

Мы мрачно тусим дома с Ником и, в связи с общим похоронным настроем, братишкино смешанное обучение дается нам непросто, да.

Но мы пыжимся изо всех сил. Не отчаиваемся, надеемся, что «все это пройдет», как уверяет нас мама по видеосвязи. Для нее мы неожиданно крепко сплотились и особенно бодримся:

— Ты не волнуйся, мам! Мы с Ником вполне взрослые и самостоятельные мужчины. Справимся. Вы же ненадолго, это же не Китай.

— Русик, радость моя, давайте я все же прилечу на недельку, а потом у папы будет консилиум, да может, его уже отпустят домой. Тогда я вернусь за ним.

— Не вздумай! Помнишь, о чем с тобой говорили — ты с ним на всех выездах. А вдруг опять какие-нибудь дуры полезут, так мы его оттуда никогда не выцарапаем.

— Может, тебе на работу там не ходить? — неожиданно влезает бро.

Ну, я его понимаю, потому как эта мамина вынужденная командировочная деятельность мне категорически не нравится. Одна, таскается по городу, где живет ее этот вор и нарик-бывший, а от бати внезапно никакой защиты. Хреново, ибо и от меня тоже. Снова мы подвели самую важную женщину в нашей жизни.

Жду не дождусь, когда бате разрешат телефон. Есть мне, что ему сказать. И мозги его нужны, ой, как.

— Мальчики, не тревожьтесь. Мы с папой справимся.

— Особенно папа, — сердитым ежиком пыхтит Никитос.

А матушка, конечно, первым делом — успокоить паникующих мужиков:

— Никита, сынок, я понимаю твои опасения и переживания. Но врачи дают хороший прогноз, лечение помогает. Папе лучше. Думаю, мы скоро будем дома. Давайте попрошу кого-то из моих магистров с Никитой побыть, пока ты у врачей да в Университете?

— Не надо нам тут этих. Ну. Левых мудаков короче, — категорично отрезает бро.

И таки я с ним согласен. Нах, их только пусти на нашу территорию, потом дустом не выведешь.

— Все у нас будет нормально, мам, — бормочу я примирительно, пока Ник еще чего не ляпнул.

— Никита, а как твоя учеба, — интересуется наш главный педагог. Значит, успокоилась чуть-чуть, раз может про образование думать.

Что сказать? Честно? Мы в ж*пе.

Ник — зверек дикий, он только выживать умеет, а все остальное — нет. Ему пока все эти буквы и цифры не так важны, как возможность досыта есть, спокойно спать и прятаться.

— Ну, мы в процессе, — начинаю я дипломатично.

Мать мои старания сечет на раз:

— Рус, если вы не тянете, давайте я поищу по знакомым репетиторов? Скажи — где особенно проседаем?

— Все под контролем. Ник — молодец. Старается. Все будет норм. Сейчас где-то я ему чего подсказываю, где-то наша «старая гвардия», а порой Гоха с Марком забегают, как раз репетиторствуют слегка.

Мама смотрит очень пристально. Но мы с бро держимся. Мы кремень!

— Хорошо же. Но если что… — сдает позиции наша Королева.

— Мам, мы справимся, — ставит Ник жирную точку.

Мама в шоке замирает по ту сторону экрана. Глаза ее наполняются слезами и она быстро-быстро моргает. Потом улыбается так робко, что я только зубами скриплю. Нет, три мужика в доме, а всю эту психотерапевтическую адаптационную хрень тащит она сама.

Мирит нас, «уживает» друг с другом. Образовывает гнездо.

Мы, как один, такие долбодятлы, капец.

В первый раз у нас такое, но это не оправдание.

Бл*, ну, будем работать, чо?

— Люблю вас. Держитесь, мы скоро вернемся!

И она исчезает. Пойдет сейчас сначала плакать, потом бате хвастать.

Да и правильно.

Сами мы с Ником тоже шуруем умываться, а затем идем есть. Потому как молодые и растущие организмы. Понимать надо.

Терпеливая тетя Нина и загадочная тетя Лейла дамы занятые, поэтому навещают редко, но периодически пригоняют к нам кого-нибудь из своих домашних с горячей едой. Так что сегодня у нас будут манты с бараниной и пироги с вишней и яблоками.

Кормят нас зачетно, но как будто мы сами безрукие. У меня вон бро начал лепить пельмени и готовить морепродукты. Мы теперь мать можем пастой с креветками встречать. Так сказать, наш ответ ее болоньезе.

За отца переживаем, причем вместе. И это приятно.

— Думаешь, долго еще, — за ужином тянет Никитос.

— Смотря что. Если про возвращение родителей, то, наверно, пару-тройку недель, и они будут здесь. А если про батину реабилитацию, то мать его полгода точно будет по врачам таскать.

Вздыхаем хором, потому что понятно: просто не будет. Папа Влад так легко не сдастся и лечиться добром не пойдет.

Значит, будем уговаривать.

Мира и покоя у нас в ближайшем будущем не предвидится.

— Ты когда по врачам сам?

— Как вызовут. Жду. Не бо и сь, я к тебе Гаухар вызову с Марком или к тете Лей в Центр отвезу. Не брошу.

Треплю Ника по вихрастой макушке. Он уже не шугается. Прогресс, ёпта.

Смотрит только с надеждой и предлагает:

— Давай я дома, а?

— Ну, давай, — киваю согласно.

Так даже лучше.

Дома нам всем лучше.

Всегда.

Глава 38

Влад

Лежу. Третью неделю.

Вся эта муть с давлением, конечно, говно, но есть и хорошие новости.

Изрядно простимулированные обоими министерствами, местные стражи порядка нашли-таки доказательства, что клофелина мне жахнули Анна и Дина. Заходил ко мне на днях следак с фотографиями с их паспортов. Просил опознать, снял показания и весьма обнадёжил. То есть картина складывается чуть лучше, чем безрадостная.

Домой, естественно, хочется жутко, но Рус рапортует, что с Ником они справляются, поэтому можно немножечко полежать.

Любимая купила мне новый телефон, я восстановил контакты, как смог, но в целом — хреново. Но мой аппарат — вещ.док и мне его не видать пока вся эта тягомуть не закончится.

Гад-наш-проректор быстренько оформил Марго командировку и организовал несколько семинаров с круглыми столами, которые она проводит в здешнем гостеприимном чересчур университете.

Душа моя, вообще-то, занята каждый день, но это не мешает ей быть целиком и полностью в курсе моего лечения и перспектив реабилитации. И, конечно же, сценариев нашего возвращения домой.

Все мы здесь слегка задолбались. Можно и подремать, наверное.

А когда я просыпаюсь после очередной капельницы, понимаю, что сегодня настоящий день подарков и приятных сюрпризов, похоже.

Супруга моя несравненная вернулась уже, находится в благодушном настроении, и вот, вдруг берет телефонную трубку.

А оттуда просто ангелы Господни поют голосом Марковой матушки:

— Риточка, ты бы там присела, может? Боюсь спугнуть, но ты не представляешь,