этот момент Киря как раз рассказывал из «деревенского» цикла про немого от рождения мужика из их села. Было Аркаше тридцать лет, парень всем остальным справный, грамоте обученный, в колхозе в передовиках, руки золотые, на лицо не урод. Но вот, сколько ни сватался к местным дивчинам, все отказывали. Понятно что, девчонке хочется признания в любви, всяких нежных слов, а тут одно мычание. Так бы он и ходил в бобылях, если б не приспичило ему покрыть крышу хаты вместо соломы дранкой. Каждую дощечку нарезал и стал потихоньку настилать. А тут гроза нежданно, ливень, гром и молния, которая ударила прямо в старый вяз, рядом с домом. И вдруг Аркадий поскользнулся и свалился с крыши прямо на землю. Мамка его выбегает, голосит, убился сынок! Но тому ничего, приподнялся, перепуганный, и вдруг человеческим языком говорит: «Везите меня в больницу!» Мать сама чуть не грохнулась. Так он и заговорил с тех пор. И стал самым видным и очень разборчивым женихом на селе, и женился на самой красивой дивчине.
Иван дослушал рассказ, спросил, где Деревянко.
– Еще не приходил, – ответил Баграев.
– До сих пор по лесу шастает, – недовольно произнес Родин. – Кирилл, давай тащи сюда этого лешего. По-быстрому. Есть повод…
Сидорский приметил, как распирает что-то командирскую сумку Родина, понял, как пить дать, Бражкин дал «особую» флягу. Сказал, это мы мигом. И, прихватив ППШ, быстро пошел к лесу.
А Саня позабыл все на свете, едва очутился под редеющими кронами осенней листвы, среди золотых россыпей березы, оранжево-бордовых красок клена, всего этого разноцветия листьев, укрывших землю. И лишь на прогалинах и на полянках оставался во всей своей уютной красоте ковер темно-зеленого мха.
Именно на таких солнечных полянах и вырубках Саня хотел отыскать заветную колдовскую золотую розгу. Летом ее кустики неприметны, а осенью, чем меньше остается листьев на деревьях, чем больше блекнет трава, тем сказочно красивее и ярче расцветающая осенью золотая розга. И вот она, как ждала его, на стеблях кисти золотисто-желтых цветных корзиночек покачиваются на легком ветру. Как звездочки прощального салюта перед грядущей долгой зимой и черно-белыми красками леса. Саня сразу почувствовал ее тонкий, чуть горьковатый запах. Он достал складной нож и обрезал кустики под середину ствола, как учил его когда-то дедушка Егор, самый главный травник на селе. О травах и их тайнах он знал все. Про золотую розгу говорил, что она имеет силу чистительную, крепительную и раны заживительную. А чай из нее как средство мочегонное, потогонное, вяжущее, а свежими листьями лечат раны.
«Найти бы еще дуб, раз обещал кофе из желудей», – подумал Деревянко и, увидев впереди алые гроздья рябины, тут же туда и направился. Душа пела, в лесу он всегда находил успокоение и тихую радость и мог бродить в нем часами, и сейчас Саня будто вернулся в родимые края, все те же березки и тополя, елочки и клены.
И вдруг кусты у рябины шевельнулись, будто отделились, Саня с ужасом увидел две бесформенные фигуры в пятнистых маскхалатах.
– Стоять тихо! – с акцентом сказал один из них, направив автомат.
А второй приложил палец к губам.
Саня сообразил быстро, что лесные незнакомцы пришли за «языком». И рванул что есть силы, понимая, что нужен живой и стрелять будут в крайнем случае. В следующее мгновение он уже орал во всю глотку:
– Немцы! В лесу немцы!
Продолжая кричать, он, как заяц, запетлял среди деревьев и кустов и ушел бы наверняка, если б не споткнулся о корень дуба. Он свалился, брюхом проехал по листве, а лицом ткнулся прямо в желуди. Саня тут же вскочил, немец навалился, он еле устоял, кабан этот был гораздо сильнее. Хищные, звериные глаза, зубы на жертву оскалил… Как глупо…
И вдруг эти зверские глаза изумленно округлились, стали как серые пуговицы немецкого мундира, диверсант осел, завалился мешком. В спине у немца торчал знакомый нож.
– Ложись, Саня, ложись! – как из-под земли услышал он голос Кирилла.
Саня в мгновение рухнул, и сразу почти одновременно раздались две очереди: ровный стрекот нашего ППШ и, как швейной машинки, МР-40. Деревянко вырвал из скрюченных пальцев диверсанта автомат и змеем отполз в сторону.
Вот к чему привели его лесные гуляния… Саня лихорадочно размышлял, кто остался жив в этом поединке? Если Сидорскому удалось завалить и второго разведчика, это значит ему опять неслыханно, просто фантастически повезло. А если Кирилл ранен или погиб из-за дурацкой прогулки по лесу?! В эти неопределенные, пустые мгновения ясность была в одном: он должен убить врага, который лучше в сто крат подготовлен… Но, к великому облегчению, снова заговорил ППШ, и эти звуки были лучше райской мелодии или трелей соловья. Саня пригляделся и увидел Сидорского, подивившись, как он успел, ловко всадив нож в спину врага, тут же залечь в удобную ложбинку. Кирилл глянул и знаком показал, чтобы подполз с другой стороны. Наверное, разведчик залег в ближайших кустах; туда и постреливал короткими очередями Сидорский. Ведь с момента, когда он дал драпака, второго немца уже не видел. И пополз Саня, представляя, каково пехоте-матушке без защиты брони. Он старался не выдать себя хрустом попавшей под брюхо сухой веточки; хорошо, землю устилала еще не сухая листва, да и утром ее приморосил холодный мелкий дождь.
«Не выдай, спаси матушка земля», – как заклинание повторял про себя Деревянко. Через какое-то время он подумал, что пора остановиться, залечь, как гадюке в листве, выждать, благо на пути оказалась удобная ложбинка…
А Сидорский, когда услышал тонкий, с надрывом щенячий крик Деревянко, сразу понял, что дело гиблое, ждать подмоги – значит, потерять мальчишку: или с собой уволокут, или прирежут. И тут, кто кого первым увидит… По крайней мере – завязать бой.
Кирилл, с автоматом наперевес, пригнувшись, передвигаясь перебежками, первым заметил немецких диверсантов и бегущего со всех ног Саню. Он залег в траву и уже готов был одной очередью срезать обоих лазутчиков. Но неожиданно Деревянко и нарвался на тот самый злополучный корень, который «не узрел». И в тот момент, когда здоровый, как медведь, немец навалился на худосочного Сашку, для Сидорского и настал его звездный час. С пяти метров бросок ножа был точным, как в мишень, прямо под лопатку. А потом уже и огневой контакт: второй разведчик отреагировал молниеносно, залег и после ответной очереди отполз за кусты…
По привычке в экстремальной ситуации Сидорский глянул на часы. Не более двадцати минут прошло, а показалось, целая пропасть времени. Сейчас на выстрелы, не разобравшись, бросят людей на помощь,
