Новым наместником (уже) Фессалоники был поставлен Андроник Палеолог Комнин – опытный управленец и мужественный воин. А в 1247 г. св. Иоанн III овладел Визией и Цурулом[211]. Фессалоникийское, а ранее Эпирское царства перестали существовать, и слепой Феодор Ангел Комнин Дука, бывший царь Эпира, теперь являлся лишь правителем областей Водины, Старидола и Стровос[212].
Продвигаясь по западным областям с войском, император узнал о кончине Болгарского царя Коломана и воцарении сына Асеня от последнего брака с Эпирской царевной Михаила II (1246—1256), совсем еще маленького мальчика. В планы царя не входила война с Болгарией, с другой стороны – совершенно неправильно было бы не использовать внутренний кризис сильного противника себе на пользу. Разослав своих дипломатических агентов, св. Иоанн III вскоре получил того, чего хотел.
В ноябре 1246 г. вся Македония практически без потерь досталась никейцам, а многие области Болгарского царства в единодушном порыве пожелали признать над собой власть сильного правителя, сын которого Феодор Ласкарис, к тому же приходился родственником по жене царственной семье Асеней. Эти договоренности облекли в письменную форму, и границы Никейского царства расширились за счет Родопа, Стенимаха, Ценены, Стумпиона, Хотовоса, Велевудия, Скопиа и Просака. А Болгарское царство потеряло почти треть своей территории[213].
В 1247 г. св. Иоанн III Ватац вернулся во Фракию и присоединил к Никейской империи несколько фракийских городов, принадлежавших Латинской империи. Теперь св. Иоанн Ватац стал во главе всего греческого мира. За исключением Константинополя, Средней Греции и Пелопоннеса, Византийская империя была практически восстановлена в прежних размерах[214].
Силы св. Иоанна Ватаца были теперь таковы, что он без труда мог позволить себе войну на два фронта. Когда в 1248 г. генуэзцы захватили Родос, он тут же направил морскую экспедицию, вернувшую в 1250 г. остров под власть Никейского царя. Французских рыцарей, помогавших на Родосе генуэзцам, конечно, перебили, но благоразумный царь не стал портить отношения со своими традиционными союзниками, с которыми обошлись весьма снисходительно[215].
Даже смерть Фридриха II 13 декабря 1250 г. на пороге его 56летия не нанесла ущерба Никее, находившейся на подъеме. Как говорят, император был погребен в рясе цистерианца, которая, по повериям того времени, должна защитить душу от огня «чистилища». Скорее всего, сказанное является надежным свидетельством того, что умер император как настоящий христианин. И не случайно его имя овеяно множеством германских народных легенд, в которых Фридрих II изображен героем, бежавшим от папских гонений за рубеж, где и готовится к возвращению на родину.
Поразительно, но с не меньшей героикой связано имя Фридриха II и у арабов, проживавших на Сицилии, для которых он являлся «Махди», спасителем, должным как халиф устанавливать царство мира. Лишь тогда, полагали сарацинские легенды, весь мир станет «одной овчарней Бога», утихнут все религиозные споры, и даже вражда между людьми и животными прекратится[216].
Примечательно, что кончина Германского императора вызвала совершенно неадекватную с точки зрения морали реакцию Римского престола. Иннокентий IV, живший в те дни в изгнании в Лионе, обратился к пастве со следующими, почти пасхальными словами: «Да возрадуются Небеса! Да наполнится весельем земля, ибо с падением тирана Господь Всемогущий сменил бури и грозы, которые посылал на ваши головы, на ласковый ветерок и питающий влагой дождь»[217]. Едва ли эти строки способствовали укреплению авторитета Римской курии и близости отношений с другими европейскими монархами…
Глава 3. 7-й Крестовый поход и смерть императора
После поражения в 1244 г. положение дел латинян Леванта стало совершенно отчаянным. Они не только потеряли Иерусалим, но и понесли невосполнимые людские потери. Поэтому одна беда сменяла другую. 17 июня 1247 г. египетская армия захватила Тивериаду, а затем оккупировала Фавор и замок Бельвуар. На очереди оказался Аскалон, гарнизон которого мужественно защищался; тем не менее 15 октября того же года город все же пал. Почти всех крестоносцев перебили, и лишь их небольшая часть оказалась в плену. Правда, и силы Айюбида оказались небезразмерными. Разрушив Аскалон, он отправился в Иерусалим, где некоторое время руководил восстановительными работами, а потом в Дамаск, чтобы устроить там свой двор[218].
Но тут на помощь погибающему Латинскому королевству пришел один из понастоящему великих государей Запада Французский король Людовик IX Святой, задумавший организовать 7й Крестовый поход. Светловолосый и худощавый, чрезвычайно обходительный человек, он часто болел, порой довольно опасно. В декабре 1244 г., находясь в Париже, король внезапно сильно занемог и, прося помощи у Бога, дал обет крестоносца, засвидетельствованный Парижским епископом Гийомом Овернским.
Получив внезапное исцеление, Людовик Святой не посмел нарушить своей клятвы и горячо взялся за дело, с точностью педанта начав организацию крестоносной экспедиции. Как говорят, общая сумма расходов на Крестовый поход составила около 250 тысяч ливров – гигантские по тем временам деньги. Четыре года шли приготовления, было учтено, казалось, все. Оставалось лишь пожать плоды грядущего успеха, в котором никто не сомневался.
Напрасно Фридрих II пытался предложить свои услуги и возглавить этот Крестовый поход, надеясь таким способом восстановить свою репутацию. Как отлученный от Римской церкви, император не имел права принять участие в данном предприятии. Вскоре выяснилось, что Английский король также не был намерен участвовать в Крестовом походе. Британское священство было крайне недовольно поборами Рима и тем, что епископские кафедры на острове занимают итальянцы, ставленники понтифика. Поэтому кандидатура главы похода была всем ясна[219].
12 июня 1248 г. папский легат кардинал Тускулума Эд де Шатору вручил в СенДени королю посох и суму, а также Орифламму – священное знамя Франции. В Париже Людовик босиком прошел до НотрДам де Пари, отстоял мессу и простился с парижанами. И в августе того же года он отправился из ЭтМорта на Кипр с весьма внушительной армией, которую перевозили из Марселя венецианцы, весьма неодобрительно относившиеся к этому походу изза неизбежных потерь доходов в торговле.
