нужно, ведите, — проворчал Мин, собирая имущество.
Крысы бежали впереди, часто оглядываясь. Разведчик шагал следом — по ощущениям, ловушки или засады ждать не приходилось. В крысиные мозги, конечно, глубоко не заглянешь, но и настрой своих мыслишек грызуны скрыть не могут. Тревога и облегчение — довольно странная смесь. Но голода в мыслях нет. Голод такое яркое чувство, что его ни одна живая тварь скрыть не способна. Хотя в здешних коридорах и неживых тварей хватает…
С коридорами, кстати, тоже было не особо хорошо. Пришлось проползать сквозь такую приплюснутую щель, что разве крысиной камбале по формату. Мин протиснулся, обдирая шлем и коленки. Крысы старались помочь, волокли вперед сумку.
— С зубами поосторожнее, — кряхтел разведчик. — Лямку запортите…
Выбрались в сырой коридор, где-то шумела вода, в другой стороне что-то костяно потрескивало. Мин с неодобрением глянул на решетку, полузаросшую древней ржавчиной — за ней вроде бы скелет маялся, но толком не разглядеть, да и лишнее шаги делать неохота. Утомительные сутки выдались, даже для талантливого артиллериста, крайне-крайне утомительные. На всякие потусторонние особенности и призрачные стоны обращать внимание уже сил не хватает. Разведчик поплелся за голохвостыми проводниками…
…Тупики, заросшие плесенью и корнями, опять тупики… Дверь сгнившая… а здесь чуть посвежее, на петлях еще держится. Крысы нырнули в щель у пола. Пронесся по коридору очередной призрачный стон-вздох. Мин засопел и аккуратно, рукоятью топорика толкнул дверь. Поставят какую-нибудь растяжку магическую, запросто вляпаешься. Хотя тут, скорее, в банальной дыре лапу сломаешь…
Комнаты какие-то… В первой красовалось что-то вроде здоровенной мраморной ванны. Мин заглянул — действительно, огромная, вся в паутине и крысином помете. Ну и ладно, в такую громадину воды не натаскаешься. Хотя может это для бальзамации, не, для бальзамирования. Люди на такие излишества очень падки. В энциклопедии про египетские пирамиды смотрел — это ж надо такой противотанковый надолб отгрохать для похорон одного-единственного человека! Хотя рисунки у этих египтян были занимательные, тут не поспоришь…
Крысы подпрыгивали от нетерпения, ждали дальше по проходу. Мин двинулся туда, соблюдая надлежащую осторожность… Через несколько десятков шагов, преодолев остатки трухлявого стола, загромождавшего проход, разведчик увидел свет…
…Ничего особенного: две толстые и сильно оплывшие свечи, запах стеарина и тухловатого мяса. Постель, узкая и с виду неудобная. Лично Минова кровать, пусть и недостроенная, здешнему убожеству сто очков вперед дала бы. Покрывало, конечно, того… Разведчик не любил живых одеял — вон, уставились сотнями глаз.
Крысиное покрывало слегка шевелилось, лежащего человека почти не было видно. Мин сдержал вздох и приблизился. Ну, ясное дело — баба. В смысле, дама…
Мин был знаком с уймой достойных женщин. Имелись среди них прекрасные леди, не особо прекрасные леди, да и вообще не леди. Вот девушки, подходящей одинокому артиллеристу, среди них не имелось. Прямо рок какой-то недобрый. И эта спаленка исключением не являлась — могла бы ведь какая принцесса оказаться, миловидная и нормального роста. Для разнообразия и поворота жизненного сюжета было бы очень неплохо.
— Помирает, а? — спросил Мин у крысиного общества. И покрывало, и проводники молчали. Хотя чувствовалась их общая печаль.
— Так посмотрю, раз привели, — проворчал разведчик.
Так себе была крысиная повелительница. Не лицо, а череп, кое-как кожей обтянутый, хорошо что не дырявой. Провалы закрытых глаз, губ вообще практически нет.
Крысы раздвигались, позволяя поставить ногу у постели. Мин, присел, стараясь заглянуть в ноздри… э… пациентке. Мертвая или нет?
— Значит, первичный осмотр делаем. Свет будет, прошу не пугаться и не скакать.
Под ярким лучом фонаря крысиное общество затрепетало, но устояло. Мин определил что лежащая дама не мумия, поскольку все же дышит. Что должен делать боец, наткнувшись на гражданское лицо, оказавшееся в беспомощно-больном состоянии? Оказать посильную медицинскую помощь, поделиться медикаментами и продуктами.
— Если тут чумка или холера, так я не компетентен, — сообщил Мин голохвостым наблюдателям, надевая легкий респиратор. — Так, попрошу обеспечить полный доступ. И давайте без ханжества, раз за врача меня держите…
Крысиная королева оказалась не совсем голой, но нижняя рубашка до того истлела, что осмотру вообще не мешала. Никаких чумных бубнов[20] и иных язв, к счастью не обнаружилось. Узкие мослы, сухая кожа, кое-где нитки ожерелий и абсолютно ненужных браслетов. Вот правая рука давала повод для озабоченности. Собственно, она и воняла.
— В капкан, что ли, сунулась? — проворчал разведчик, оценивая поврежденную конечность. С гангреной Мин был знаком, довольно близко, — знакомая дрянь, куда ж на войне без нее. Но для омертвения тканей и некроза нужна живая ткань. А здесь? Два черных пальца на сухой ладони, гнить тут вообще нечему. Ладонь пятипалая, значит, человек. Но человеку уже давно положено умереть от истощения и обезвоживания. Судя по состоянию, больная здесь давненько лежит. Может или не может у чуть живого человеческого скелета случится гангрена? Не может! Но запах-то гангренный!
— Вы бы историю болезни изложили, что ли, — намекнул Мин хвостатым сиделкам.
Крысы искренне сожалели, но ничего изложить не могли.
Нет, травма определенно была. Вон, осколки фаланг торчат. И что теперь делать? Тут и Док бы серьезно задумался.
Разведчик присел на опасно захрустевшую груду хлама — оказалось, кресло, — под артиллеристским задом рассыпалась пыльная ткань. Мин переместил центр тяжести и принялся логически размышлять. Собственно, решение имелось одно. Второе — самоустраниться от решения проблемы — было бы недостойно честного шпиона. Проблема виделась в слабом знании крысами принципов лекарской этики вообще, и хирургических приемов в частности. А если не поймут целесообразности операционного вмешательства? Грызунов здесь за тысячу — набросятся сообща, могут и того… Без сомнения, быть съеденными крысами — самая обычная солдатская участь. Но заживо, это уж чересчур.
Вообще-то, Кэт не стала бы колебаться. Если можно помочь, то нужно помочь. Костя и Аша той же точки зрения придерживались. Помощь, понятно, разная бывает, но тут выбор очевиден.
Мин сконцентрировался и обратился к крысам с пространными, но четко сформулированными мыслями. О необходимости решительного хирургического вмешательства, о последствиях оного и конкретной процедуре. Голохвостые из все сил пытались вникнуть, но, видимо, не очень получалось…
Что ж, практика покажет. Мин зажег еще пару свечей — этого добра, помятого и покусанного острыми зубами, сюда натащили с избытком. Разложил небогатый инструментарий, подточил и прокалил нож…
В целом операция вышла молниеносной. Дольше примерялся. Ничего сложного, протертая дощечка благоухала спиртом, гнилые пальцы воняли гнилыми пальцами. В решительный момент крысы дрогнули и дружно запищали, больная страдала — неслышные стоны густо
