Крест возражать не стал.
Улица встретила прохладой и комариным писком. Запахнувшись поглубже в куртку, которую ей дал Женя, Олеся быстро вышагивала вслед за ним. Он уверенно и целенаправленно шел по асфальтированной дороге, ведущей в центр поселка. Оба молчали. Кресту было не до разговоров, и девушка, понимая это, просто тихо следовала за ним, своим молчаливым присутствием выражая моральную поддержку. Изредка навстречу им попадались отпущенные на ночь собаки, и тогда Олеся испуганно хваталась за его локоть, а Крест перестраивался так, чтобы находиться между животным и девушкой.
Брат собирался искать Настю среди весело и шумно гуляющей молодежи в здании клуба, светящегося в ночи посреди поселка как елочный шар. Тут и там группами и парами мелькали тени, и Крест, ненадолго задержав шаг на границе ночной тьмы и света, лившегося из окон клуба, решительно двинулся к входу. Олеся едва поспевала за ним.
Не дойдя до дверей нескольких шагов, он вдруг резко свернул в сторону.
— Где Настя? — спросил у группы подростков, распивающих по кругу пиво из двухлитровой пластиковой бутылки. Все при этом, даже девчонки, не таясь, дымили сигаретами.
— А они с Лехой решили уединиться, — опьяневшим голосом проквакал один из подростков, уже с трудом стоявший на ногах (видимо, в бутылке было не только пиво, или совсем не пиво). — У них там любовь.
Пацанам данное утверждение показалось смешным, поскольку все они похабно заржали, и только одна из девчонок раздраженно его осекла:
— Дурак, что ли?!
— Где они?! — голос Креста неуловимо изменился. Из него исчезли мягкость и доброта. На миг Олесе показалось, что рядом с ней тот самый уголовник, который не так давно неожиданно появился в ее доме. От него исходила угроза, а подростки были слишком пьяны, чтобы это понимать.
— Они в беседку пошли. В крытую, — лишь один человек из всей компании, похоже, отдавал себе отчет в том, что это Настин старший брат справляется о ней. — На заднем дворе.
Крест, окинув пьяную компашку мрачным взглядом, потянул Олесю за собой, вдоль кирпичной стены клуба. Там, в почти непроглядной тьме возвышалось два «теремка», две крытых беседки.
Первая оказалась пустой, а вот во второй определенно кто-то был. Оттуда доносилось невнятное бормотание, шепот, шорох.
Крест с Олесей подошли ближе и увидели две едва различимые тени.
— Леш… поцелуй меня! — требовательно зашептала девушка, и Крест узнал голос сестры. Потом разглядел и ее саму, повисшую на шее у высокого парня, который стоял, прислонившись к деревянному косяку беседки.
— Насть, ну хватит… — слабо отмахнулся он, и стало ясно, что тот сильно пьян, и малейшее движение дается ему с трудом.
— Не хватит, Леша, не хватит, — не отставала та, продолжая исследовать пальцами его плечи и шею и прижиматься всем телом. — Лешка, я люблю тебя… Поцелуй меня…
Девчонка привстала на мыски и сама потянулась к его губам, но встречная реакция парня ее не обрадовала.
— Настя! — сделал попытку он вырваться из ее цепких объятий. В голосе его слышалась крайняя степень раздражения. Если бы не алкоголь, лишивший его сил, он давно покончил бы с этой абсолютно ненужной и унизительной для него сценой.
Но Настя полагала иначе.
— Я люблю тебя! Я хочу тебя! — с жаром шептала она, опускаясь перед ним на колени. Пальцы ее теперь зашарили у него на поясе. Тихо звякнула пряжка, когда ремень наконец-то оказался расстегнут.
Настя взялась за молнию на его джинсах, и тут вмешался Крест. Первоначальный шок от увиденного схлынул, и он чуть ли не заорал:
— Настя! Ты что вытворяешь?!
За секунду взлетев по ступенькам вверх, он рывком развернул сестру к себе. Та, вырываясь да еще пытаясь оттолкнуть невесть откуда взявшегося ненавистного брата, не удержалась на ногах и, потеряв равновесие, рухнула на грязный загаженный пол беседки, но тут же взвилась обратно, не обращая внимания на саднившее болью бедро. И тут же кинулась с кулаками на брата.
— Что ты сюда приперся?! — выкрикивала она, молотя кулачками воздух, стараясь дотянуться до лица Креста. — Что тебе надо?! Что ты за мной шпионишь?!
Ее вопли далеко разносились в ночной тиши. От истеричных, визгливых выкриков Олеся непроизвольно вздрагивала, а шатко стоящий на ногах Настин кавалер почти что протрезвел и счел необходимым убраться подальше от семейных разборок.
— Леш! Леша! Подожди! Не уходи! — заметив, что любовь всей ее жизни удаляется в ночи, Настя пришла в неистовство. Затопала ногами, заметалась по веранде, пытаясь прорваться к нему сквозь брата. — Ненавижу! — зашипела Кресту в лицо, когда поняла, что он ее пропускать не намерен. — Ненавижу! — выкрикнула громче и, совсем уже срываясь на визг: — Чтобы ты сдох, зэк проклятый!
Звонкая пощечина оборвала череду ее проклятий, но не положила конец истерике. Это скорее Олеся испугалась вспышки гнева Креста, но не Настя — ее бушующие подростковые гормоны, да еще и обильно подогретые алкоголем, требовали настоять на своем, доказать собственную правоту несмотря ни на что.
— Уйди от меня! — орала она, бросаясь на брата, отбиваясь от его рук, пытавшихся как-то ее успокоить, утихомирить. — Отвали! Козлина! Руки убери!
В какой-то момент, с силой лягнув удерживающего ее на месте Креста, она вырвалась из его цепкой хватки и, едва не сбив с ног изумленную Олесю, помчалась, не разбирая дороги, сама не знала куда.
— Настя! — заорал ей вслед брат и, пару секунд спустя, бросился за ней.
Этих нескольких секунд девчонке хватило, чтобы вырваться вперед, но их явно было недостаточно, чтобы далеко оторваться от брата, совсем скрыться от него в ночи. К тому же, она, нисколько не глядя под ноги, еще и споткнулась через несколько шагов, отчего внутри нее прямо-таки взорвался шар, сплетенный из ненависти и злости. Почти не соображая, она схватила с земли увесистый камень, о который и споткнулась ранее, и, почти не глядя, метнула его назад. Глухой стук, вопль боли и полный ужаса вскрик слились воедино.
— Женя!
Теперь уже Олеся сорвалась с места и помчалась к лежащему на земле Кресту. Он сдавленно стонал, держась рукой за голову, неуклюже пытался встать, выпрямиться во весь рост. Его больше оглушил не сам удар, к счастью, пришедшийся по касательной, сколько падение с высоты своего роста.
— Идиотка, *ля! — выругался он, отнимая ото лба руку. Ощутив, что та вымазана кровью, болезненно поморщился. — Дура, блин, — выдохнул судорожно, потому что голову вдруг пронзило болью.
— Сильно болит? — тут же захлопотала вокруг него испуганная Олеся — принялась шарить по карманам в поисках хотя бы носового платка, но в чужой куртке так ничего и не нашла. — Дай посмотрю, — заглянула ему в лицо, попыталась рассмотреть в темноте рану.
— Не надо, — отмахнулся от нее Крест и, не пытаясь больше преследовать сестру, так и не сделавшую больше ни шага, сказал укоризненно: — Настя, пошли домой, мама ждет.
