То ли упоминание о матери, то ли осознание того факта, что она могла убить человека, подействовало на Настю отрезвляюще. В буквальном смысле. Вместо алкогольного опьянения на нее накатил страх, дикий, парализующий страх, и она, истошно завыв в голос, просто осела на землю.
Глава 23
— Чем ты думала, когда на него полезла?
Крест, несмотря на все знаки Олеси помолчать, не сдержался. Нет, он не хотел ругать, воспитывать или упрекать сестру (знал, что не имел на это никакого морального права), но все же не сдержался. Просто хотел понять, чего ей не хватало, почему она так… опустилась, что готова была переспать «по пьяни» на замызганном, оплеванном полу беседки на заднем дворе клуба с первым встречным. Ну ладно, не с первым встречным, но не в таких же условиях… Как же можно так себя не ценить, не уважать, не любить?
— Зачем тебе это? — с горечью повторил он. — Куда торопишься? Успеешь еще.
Настя, до этого тихо всхлипывающая на плече у Олеси, в ответ на его слова зарыдала еще громче, только на этот раз ее слезы были тоскливые, жалобные.
— Я люблю его, — прошептала она пылко, как будто не могла сдержать признание, и горячо веря, что это достаточное оправдание для всего, — а он на меня не смотрит.
— И что?! — вспылил Крест. — Ты думала, что вот так переспав с ним, станешь для него самой лучшей? Что он сразу в тебя влюбится, что ли? Станешь для него единственной и неповторимой?! Ха!
— Тш-ш, — Олеся с укором взглянула на него, крепко прижимая к себе Настю. Погладила плачущую девочку по волосам, одновременно чувствуя, как болью внутри отзываются его слова. Хотела попросить его замолчать, но не смогла — ведь он еще не все сказал…
Девушки сидели на ступеньках второй веранды, которая оказалась ближе всего к тому месту, где Настя метнула булыжником в брата, а Крест нервно расхаживал перед ними, изредка прикасаясь рукой к ране на лбу. Расхаживал и говорил, говорил, говорил…
— Ты что думаешь? Мы запоминаем тех, кто вот так доступен нам? Кто сам себя откровенно предлагает?! Да этот твой… Леша… он и не вспомнит о тебе завтра! И хорошо, если не вспомнит! А то ведь и дружкам рассказать может, какая ты ш… — Олеся вскинула на него возмущенный взгляд, но Крест уже и сам понял, что дал лишку. Он осекся и повторил уже гораздо спокойнее: — В общем, если о тебе пойдет слава, как о легкодоступной девушке, тебя вряд ли кто-то будет уважать после этого. И вполне заслуженно!
— Так, все! — тут уже не выдержала Олеся. — Иди, погуляй, ладно? А мы тут сами поговорим — между нами, девочками. Давай-давай, иди, — спровадила она Креста, а сама вновь приникла к Насте, ласково зашептала ей на ушко: — Настюш, я понимаю, что ты чувствуешь. Правда. Я и сама такой была. Влюбилась в школе безответно и страдала, так же как и ты, потому что он меня не замечал.
Настя затихла, перестала всхлипывать, а потом тихо, так тихо, что Олеся едва ее расслышала, прошептала:
— У нас с ним все хорошо было, мы дружили. А потом его родители запретили ему со мной встречаться, потому что у меня брат сидел, — она подняла голову, уставилась в ночной сумрак невидящим взглядом и, помолчав, добавила: — У него семья порядочная, а я им не ровня, — по телу ее пробежала судорога, и она тяжко вздохнула. — У меня брат — зэк.
— Ты думала, что если отдашься ему, то что-то изменится? — печально, с сочувствием спросила Олеся, искренне сожалея о том, что девочка так заблуждалась, и в то же время радуясь, что ничего не случилось.
— Я думала, — Настя снова замолчала, будто собираясь с мыслями, и, рвано вздохнув, продолжила: — я думала, что если он будет у меня первым, то это… навсегда, — она перевела заблестевший взгляд на Олесю, — понимаешь?
— Понимаю, — та бережно прижала девочку к себе и сама не удержалась от печального вздоха. — Только это совсем не так бывает, Настюш, девочка моя. И не торопись так рано начинать взрослую жизнь. Это отнюдь не так красиво, как кажется. Чаще всего, это мерзко и больно, — еще один вздох вырвался из груди Олеси, — а чтобы не было мерзко и больно, нужно быть уверенным в себе и своем партнере, нужно обоим этого хотеть. Тогда это действительно приятно и красиво, просто волшебно, — она улыбнулась сквозь, к счастью, невидимые в темноте слезы, помимо воли выступившие на глаза.
— Но я же его люблю! — в отчаянии повторила Настя, словно отказываясь верить, что все ее волшебство еще впереди. — Неужели этого недостаточно?
— Иногда и взаимной любви недостаточно, к сожалению. Даже взаимная любовь не гарант того, что из-за нее у тебя вся жизнь не полетит под откос.
В темноте хрустнула ветка, и перед девушками вырос Крест.
— Наговорились? Домой пора, мать волнуется, — бросил он и вновь исчез в темноте, чтобы неслышной тенью сопровождать их всю оставшуюся дорогу домой.
Он был прав, Екатерина Ивановна бродила по двору, поминутно выглядывая за ограду в тревожном ожидании. Увидев заплаканную, подавленную дочь и вымазанного в крови сына с шишкой на лбу, она окончательно растерялась. Лицо ее побледнело, исказилось, отражая все пока еще не заданные, но уже зреющие вопросы.
— Мам, все нормально, — предотвращая возможную панику, Крест поднял руку в успокаивающем жесте. — Давайте спать, — повернулся к Олесе и, приобняв ее за плечи, увел в дом.
Настя же, бросившись на грудь к матери, горько расплакалась.
В эту ночь многим не спалось. Олеся слышала, как на кухне шептались мать с дочерью — самих слов она не разобрала, но ей показалось, что общий тон беседы был спокойный, без агрессивных вспышек со стороны Насти. Женя лежал с закрытыми глазами, и только по его играющим желвакам Олеся понимала, что он лишь притворяется, что спит.
И сама она не могла заснуть. Постоянно прокручивая в памяти едва не разыгравшуюся за клубом трагедию, когда сестра едва не убила брата, она не могла не отдавать себе отчета, что в этом есть косвенно и ее вина. А возможно, и не косвенно, а напрямую — ведь именно «благодаря» ей Женя стал для всех «зэком». Уже не имели значения доводы разума о том, что кристально невинного человека вряд ли бы занесло в разряд «обвиняемый», «подозреваемых» и прочих, и раз Женя попал однажды к ментам, то на то был повод. Сейчас она знала, чтобы ни натворил Женя в свое время, добрее и благороднее человека она в жизни еще не встречала. Да и не встретит никогда. Такой как он — один на миллион.
А если копнуть еще глубже, то она была безумно рада, что им с дочерью повстречался Женя, и… (тут Олеся повернулась набок, чтобы полюбоваться на профиль уснувшего наконец Креста) ей впервые пришла в голову мысль, что тогда, восемь лет назад, она все сделала правильно, как бы эгоистично это не звучало. Видимо, судьба уже знала, что уготовила ей и поэтому послала для нее спасителя в лице Жени. Олесе сразу же стало легче и спокойнее на душе, и она незаметно для себя тихо уснула.
На следующий день сестра Жени до обеда не выходила из комнаты, а потом молча ушла. Было заметно, как переживает Екатерина Ивановна, однако старается не подавать виду. Как она и обещала, они с Настей сходили к соседям посмотреть на живность, что привело девочку в неописуемый восторг. Потом они снова втроем погуляли по окрестностям и даже поплескались в речке, благо погода стояла теплая, а вечером, поблагодарив Екатерину Ивановну за гостеприимство, Крест, Олеся и Настя вернулись в город.
