выпрямился и сказал:
— Ни разу таких не видел. И одежда чудная, и лица.
— Ирландцы? — спросил Гвиддно.
Киалл помотал головой.
— Да нет, вроде.
— Неважно, откуда они, — сказал кто-то. — Главное, наш скот цел.
— Пастухи должны были поднять тревогу, — вспомнил Гвиддно. — Где они?
— Убиты. — Все повернулись к говорящему, который указывал на дальнюю стену. — Если бы не Эльфин, мы бы обнаружили кражу только к утру, когда воров бы и след простыл.
Сородичи в изумлении взглянули на Эльфина.
— Как ты узнал о набеге? — спросил отец.
— Не знаю, — отвечал он, недоуменно тряся головой. — Я не мог заснуть и вышел пройтись. Что-то услышал, увидел, как блеснул возле хлева меч. Вгляделся — а там люди. Побежал к королю, разбудил его, схватил головню из очага. Прибежал сюда…
Киалл поднял один из брошенных мечей.
— Эти мечи измазаны смолой и грязью — как и лица этих несчастных, — сказал он, поворачивая лезвие, чтобы все увидели. — Как мог ты различить блеск?
Эльфин только мотал головой.
— Не знаю. Просто увидел и побежал.
— Но почему ты не подождал нас, сынок? — спросил Гвиддно. — Это дурацкое молодечество — бросаться одному против всех.
— Может, и дурацкое, — произнес, кто-то из селян, — только я видел лицо Эльфина во время боя. Да оно горело, как головня в его руке!
— Ярче, — подхватил другой. — Он пришел в боевое исступление и излучал свет — как древние витязи!
— Видали? — добавил третий. — Он поймал копье и бросил во врагов.
— За раз уложил двоих! — выкрикнул четвертый.
Раздались победные выкрики. Киалл бросился на мертвых скотокрадов с мечом и отсек им головы с плеч. Потом протянул кровавые трофеи Эльфину со словами:
— Ты пошел на врага с одной головней. Славься же, Эльфин, сын Гвиддно Гаранхира, боец отменный!
— Славься, Эльфин! — закричали другие.
И в каер Эльфин въехал на плечах у сородичей, еще несколько часов распевавших победные песни в его честь.
Глава 11
— Видел ты что-нибудь столь же… — Харита замолкла в поисках нужного слова, — …столь же великолепное?
Гуистан взглянул на нее сверху вниз и фыркнул.
— Ясное дело, Верховный царь живет в свое удовольствие. А почему бы нет? Его право. — Мальчик бросил в рот еще виноградину. — Бог, как-никак.
— Не настоящий же.
— А то, — настаивал Гуистан. Он раздавил виноградину пальцем. — Спроси Аннуби. Когда царь становится Верховным царем, он становится богом. В свинарнике ему жить, что ли?
— Я сказала, что дворец великолепен, — не сдавалась Харита. — И считаю, что Верховный царь тоже великолепен. Мне все равно, бог он или нет.
— Пф! — Гуистан встал и пульнул в Хариту виноградной кожурой.
Она пригнулась, схватила из миски апельсин и швырнула вслед убегающему брату.
— Ненавижу тебя! — крикнула она.
Апельсин ударился о мраморный пол, лопнул и покатился, оставляя за собой лужицы сока. Харита раздраженно отвернулась.
— Это ты меня так встречаешь?
Харита обернулась и увидела в дверном проеме темноволосую женщину в просторной тунике и плаще. Лопнувший апельсин лежал у ее ног.
— Тетя Элейна! — вскричала Харита и бросилась через всю комнату ее обнять.
— Ну-ка, — сказала Элейна, беря ее за руку. — Положи ладонь вот сюда. — Она приложила пальцы Хариты к своему выступающему животу. — Чувствуешь что-нибудь?
— М-м… нет, — отвечала Харита. Элейна сдвинула ее руку на другое место, и почти сразу Харита ощутила под ладонью сперва дрожь, затем сильный толчок. Она отдернула руку.
— Это что, маленький?
Тетя кивнула.
— Ножка или локоток. Бедняжка вертится теперь целыми днями. Тесно ему, хочется на свободу.
— Ты видела сад? — внезапно спросила Харита, беря Элейну за руку и подводя ее к балкону.
— Только из окна.
— Я уже почти весь обошла. Давай покажу.
— Хорошо, только сперва дождемся твою мать. Мы еще не поздоровались.
— Она пойдет с нами, и вы сможете поговорить в саду. — Харита кинулась к дверям. — Сейчас приведу ее.
Мать разговаривала с Илеаной, которая укладывала ей волосы.
— Мама! Тетя Элейна пришла, мы собрались в сад, и она зовет тебя тоже.
— Спасибо, Илеана. — Царица отпустила прислужницу и вслед за дочерью прошла в соседнюю комнату. Элейна по-прежнему стояла на балконе. Заслышав шаги, она обернулась и раскрыла объятия.
— Брисеида!
Царица замерла на полушаге. Тень прошла по ее лицу.
— В чем дело, Брисеида?
— Что с тобой, мама? — спросила Харита.
Царица уже пришла в себя.
— Просто так, ничего. — Она подошла ближе и поцеловала невестку. — Как ты, Элейна? Все так же?
— Да, в основном. Обещают, что ребенок родится со дня на день — по-моему, уже не первый месяц обещают. Я сомневаюсь.
— Пойдемте, прогуляемся, — предложила Харита. — Я хочу показать вам сад.
— Да, я просто умираю без свежего воздуха.
Харита повела их по каменной лестнице в сад, выбрала наугад дорожку и побежала. Женщины пошли за ней. Сперва девочка носилась взад-вперед, упрашивая их идти побыстрее, но постепенно совсем оторвалась от медлительных спутниц. Обернувшись, она увидела, что они присели отдохнуть на каменную скамью, и совсем приуныла. «Так мы вообще ничего не посмотрим», — подумала она.
Она пошла было к ним, мать увидела ее и махнула рукой.
— Иди вперед, Харита! — крикнула она. — Мы скоро нагоним.
Радуясь свободе, Харита побежала вперед и вскоре запуталась в извилистых аллеях роскошного сада. Она порхнула мимо аккуратно подстриженной ограды, через смешной деревянный мостик в лимонную рощу. Деревья еще стояли в цвету, и аромат заставил ее замедлить шаг; она пошла неторопливо, напевая себе под нос, купаясь в сладком, бодрящем благоухании.
Дальше в рощице она отыскала тенистый прудик с каменным фонтаном посредине — вода лилась изо рта большой зеленомраморной рыбы. Струи искрились на солнце, наполняя тихий водоем. Харита встала на колени, опустила руки в воду, смочила шею и лоб. Влага приятно остужала.
Она легла на траву и стала смотреть, как плывут в небе облака, потом закрыла глаза. До слуха донеслось пение — чистая тягучая мелодия, похожая на звон падающих в пруд капель. Некоторое время она слушала; слова были странные, выговор необычный, как если бы пели на чужом языке.
Харита встала и пошла на звук по краю прудика, ныряя под низко нависшие ветви багряника. Она добралась до стены папоротника, раздвинула душистые зеленые листья и осторожно вышла на залитую солнцем поляну.
Здесь на высоком трехногом табурете сидела женщина с волосами цвета пламенеющего золота в переливчатой темно-изумрудной тунике. В руках она держала серебряные пяльцы, но ткани в них не было, и Харита не видела ни иголок, ни ниток. Как только Харита вышла на поляну, песня смолкла. Женщина повернула голову и с приветливой улыбкой взглянула на девушку.
— А я-то гадаю, кто меня слушает, — сказала
