Одной из важнейших резиденций Константина в «западный» период его правления была Августа Треверов, с которой средневековая западная традиция прочно связывает Елену[330]. Эти данные мало что дают для понимания статуса Елены при дворе Константина. Скорее, их следует воспринимать в качестве стремления позднейших авторов заполнить лакуны в жизнеописании Елены. Больший интерес представляют две камеи этого периода, изображающие семью императора Константина Великого[331]. Первая камея, т. н. Gemma Constantiniana (ок. 312–315 гг.[332]), изображает сцену триумфа императора Константина, который (в образе Юпитера) едет на колеснице в сопровождении двух женщин и мальчика (очевидно, Криспа[333]). Колесницу сопровождают два кентавра и парящая Виктория с лавровым венцом в руках. Константин смотрит в глаза обнимаемой им левой рукой женщины (очевидно, что это Фауста), а за его правым плечом представлена другая женщина, в которой следует видеть Елену. Своей рукой она приобнимет сына, одновременно повторяя жест Фаусты, указывая на мальчика. Вторая гемма, т. н. Ada Cameo (316–324 гг.[334]), изображает императорскую семью статично, без каких-либо сцен: пожилая женщина (Елена), крупное изображение мужчины (Константин), голова маленького ребенка (Константин-мл.), крупное изображение женщины (Фауста), юноша (Крисп). На обеих камеях больший акцент сделан на женщине, которая идентифицируется как Фауста. Это можно объяснить тем, что в период борьбы за власть Константин, следовавший принципам династизма, был заинтересован в рождении его супругой порфирородных сыновей (на второй камее в центре изображен как раз ее сын – Константин-мл.). В отличие от Фаусты Елена уже выполнила свою задачу – дала государству императора, однако показателен факт ее присутствия в обоих случаях за правым плечом сына: мать находится при сыне и поддерживает его начинания.
Итак, в период борьбы Константина за власть Елена безусловно находилась при сыне, но фигура ее сравнительно малозаметна. Несомненно, что она была окружена определенным почетом, однако говорить о каком-то официальном ее статусе и сопряженном с ним влиянии не приходится. Можем допустить, что она пользовалась титулом nobilissima femina, однако он не зафиксирован достаточно надежно. В каком-то смысле она в этот период уступала даже своей невестке, Фаусте, так как та упоминалась в официальных источниках (панегириках). Можно предположить, что связано это было со спорным происхождением и статусом Елены, которые могли запросто стать мишенью для нападок в условиях борьбы Константина с соперниками. Ситуация резко меняется в 324 году, когда Константин одолевает последнего противника, получает единоличную власть и удостаивает мать и жену титула августы.
– Елена Augusta
C достижением единовластия Константин не замедлил распорядиться императорскими титулами: 8 ноября 324 года[335] титул цезаря, отнятый у Лициния-мл., получает средний сын Константина Констанций; очевидно тогда же[336] жена и мать императора становятся авгу стами. Последней, кто носил такой титул, была дочь Диоклетиана и жена Галерия – Галерия Валерия[337], которая погибла за десять лет до описываемых событий. Однако нет ничего удивительного в присвоении этого титула жене императора, – и это объясняет принятие титула Фаустой, порфирородной женой правящего императора и матерью его сыновей. Иначе обстоит дело с «августой-матерью», в статусе которой оказалась Елена. Последней же «августой-матерью» до Елены была Геренния Этрусцилла (250–251 гг.). Таким образом, решение Константина было до некоторой степени новшеством. Евсевий сообщает: «.у всех народов и во всем войске она (Елена. – И. М) называлась августой и василисой[338], и ее лик изображался на золотых монетах» (Vita Const. III.47). Согласно Евсевию император сделал провозглашение матери публичной акцией (в нем принимают участие «все народы»[339] и «все войско»[340]), однако нарративные источники не дают возможности проверить эти сведения, происходящие из источника явно панегирического. Куда ценнее слова Евсевия о «золотых монетах» – они подтверждаются данными нумизматики[341]. Ничего удивительного, впрочем, что член династии с императорским титулом появляется на монетной чеканке. Все монетные портреты августы Елены изображают ее в диадеме, которая была усвоена Константином после 324 года. Это обстоятельство обращает на себя особое внимание в свете того, что количество монет, изображающих вторую августу, Фаусту, с диадемой, довольно редки[342]. Возможно, что есть основания говорить о некой иерархии август внутри дома Константина – однако об этом несколько позже. Еще одна важная деталь монетной чеканки в честь Елены – это лозунг «Безопасность (securitas) Государства»[343], который окружает персонификацию Безопасности на оборотной стороне монет. Несколько неожиданный для женщины лозунг, однако, становится понятен, если обратиться к тексту надписей в ее честь – приведем здесь фрагмент наиболее образцовых (с точки зрения перечисленных титулов):
