Откуда она могла взяться здесь?
Но действие морфия проходит, и передо мной опять Лани. Так странно — она одета в белый больничный халат! Они опять разговаривают обо мне с тем же дедулькой, он остаётся доволен разговором и выходит из палаты, а Лани разворачивается ко мне.
— Рил, ты проснулся! — весело кричит она и садится рядом со мной.
— Лани, ты — самая приятная и натуральная галлюцинация из тех, что у меня были, — еле ворочая языком, говорю я.
— Хи-хи! Нет, на этот раз я настоящая! — улыбаясь, говорит она. — Хотя, надо признаться, ты часто зовёшь меня во сне.
— Ты мне часто снишься! — признаюсь я. — Просвети меня, пожалуйста. Где мы?
— Мы в военном госпитале в Корее, в паре километрах от вашего аэродрома, — отвечает она.
— А как ты сюда попала? — удивляюсь я.
— Ну, мне позвонил Титаренко. Он сказал, что ты только и делаешь, что валяешься без дела! Попросил тебя подменить, ведь летать-то кому-то надо, — с ужасно серьёзным лицом говорит она.
— И как успехи? Небось уже меня переплюнула и всех американцев перебила! — подыгрываю ей я, пытаясь улыбнуться.
— Да уж конечно! Тебя попробуй переплюнь! — прищурившись заявляет она. — У кого это тринадцать сбитых лично и пять в группе? И это так вы “Только летаете вдоль границы”? — Лани с сарказмом цитирует меня. — Насколько я знаю — второе место держишь. Первый Титаренко. У него четырнадцать. Но вот его, почему-то, не сбивали.
— Извини, что не рассказывал тебе о воздушных боях. Не хотел, чтобы ты волновалась, — оправдываюсь я.
— Как оказалось, волноваться есть из-за чего! — она указывает на меня, лежащего на кровати в бинтах.
— Что со мной? — решаю сменить тему я. — Долго я здесь? Я смогу летать? — я задаю самый главный вопрос.
— Говорят, мы тебя теряем! — пытается пошутить она. — Тебя здесь хоронить или на Родину отвезти?
— Лани, я серьёзно.
— Ты здесь уже два года, — с наигранным придыханием говорит она. Но мне уже не до шуток, и я одариваю её грустным взглядом, про себя оценивая шутку. — Да будешь ты летать, УЗБАГОЙСЯ! — она делает жест рукой, подражая лемуру из интернет-мема. — Ранения у тебя не серьёзные, и угрозы для здоровья уже нет, — отмахивается она. — Хотя, будь моя воля, то я бы тебя на пушечный выстрел к самолётам не подпускала! Ишь ты! Только в сознание пришёл, а уже летать хочет. Мало тебе? — шутливым тоном обвиняет меня она.
Пусть смеётся и издевается надо мной, сколько хочет, ведь у неё есть на это все причины — я её обманывал. Но, несмотря на это, она ради меня бросила все и примчалась за тысячи километров, чтобы лично спасти мне жизнь и здоровье. Тем более самое главное я услышал — я буду летать.
— Значит ты мой лечащий врач? — спрашиваю я.
— Ну не я, конечно, а Василий Петрович, — скромничает она. — Но я ему ассистировала, когда он спасал тебе ногу от заражения.
— А про меня тебе рассказал Титаренко? — уточняю я.
— Да, позвонил мне, чтобы спросить номер телефона твоей мамы, но у меня его не было, — поясняет Лани, устраиваясь поудобнее на углу кровати.
— Это даже хорошо, что она не знает, — подвожу итог я.
— Опять ты за старое? — хмурится она. — Надо обязательно все ей рассказать!
— Расскажу потом, — морщусь я. — А Титаренко — жук! Но я рад, что рассказал ему про тебя. Так бы он тебе не позвонил.
— Ты рассказал своему командиру про меня? — удивляется она. — Вы так близки?
— Тут довольно запутанная история, — начинаю пояснять я. — Когда-то давно Титаренко служил под началом у моего отца и летал с ним в качестве ведомого, но отец погиб в авиакатастрофе, когда мне было семь лет. За прошедшие годы Титаренко неплохо себя проявил и стал командиром эскадрильи. Говорят, он пошёл бы и дальше, но ему не хотелось получать высокое звание и расставаться с небом, поэтому он уже давно закрепил за собой должность комэска. А когда я окончил училище, то случайно попал к нему в эскадрилью. С тех пор он учит меня тому, чему его научил мой отец. Кроме того, он, когда надо, помогает мне советом и делом. А теперь этот ловкий интриган и манипулятор под вымышленным предлогом про номер телефона мамы заочно познакомился с тобой и подтолкнул тебя к решению поехать сюда. Я ведь ему рассказал про то, что ты начинающий хирург и собиралась прилететь. И уж поверь, номер моей мамы у него есть. Они довольно неплохо знакомы, — я заканчиваю свой рассказ и замечаю, что лицо у Лани как-то поменялось.
— Я уже сама почти люблю вашего комэска! Он, правда, молодец! — поясняет она, вытирая повлажневшие глаза. — И мне так жалко твоего папу!
— Ой, прекрати, пожалуйста! — вмешиваюсь я, видя, что она погрустнела и чуть ли не плачет. — Это было двадцать лет назад! Я уже давно освоился с этой мыслью.
— Ладно, — печально кивает она. — Ой! Я совсем забыла про время! Мне пора бежать! — оживляется Лани. — Раненых в госпитале очень много!
Она встаёт с кровати, озорно оглядевшись, и быстро целует меня в губы.
— Отдыхай! Я к тебе вечером зайду! — говорит она и вприпрыжку выбегает из палаты.
Ну что ж, делать мне все равно нечего. Буду отдыхать, как посоветовала Лани. Напоследок осматриваю себя. Грудь и нога туго забинтованы и немного ноют, но это не страшно, ведь спать и правда хочется. “Какая же Лани молодец, что прилетела!” — промелькнуло в голове прежде, чем я провалился в крепкий сон без сновидений.
Просыпаюсь я от того, что кто-то очень нежно протирает мне лоб влажной губкой. Сейчас полдень, и за окном безжалостно палит солнце, мешая открыть глаза. Видимо у меня небольшой жар, раз я покрылся потом. Так что эти заботливые руки и влажная губка, дарящая прохладу, очень кстати. Видимо, Лани освободилась пораньше и решила посидеть со мной. Прежде, чем открыть глаза, я несколько секунд нежусь, получая удовольствие. Но вот протирание заканчивается, и руки ловко начинают поправлять мои растрёпанные и слежавшиеся волосы, которые отросли гораздо сильнее положенного. От таких манипуляций я начинаю улыбаться, так и не открыв глаза.
— У тебя же куча пациентов! — говорю я. — Или ты успела… Ой! — я наконец-то решаю посмотреть на неё, но вместо Лани вижу перед собой жутко откровенное декольте, обладательница которого склонилась надо мной. — Я Вас перепутал с…одной девушкой, — мямлю я в оправдание.
Подняв взгляд, я вижу ослепительную улыбку той, кто меня разбудила. Первое, что бросается в глаза — это её ярко рыжие волосы, собранные в тугой
