Остается еще несколько часов.
13 ч. 45 мин.
Я подхожу к главному входу, к двойным стеклянным дверям с пластиковой золотой крышей, изогнутой как у пагоды. Холодно, но зимнее солнце светит нещадно ярко, так что шторы на окнах приспущены и загораживают часть столиков. Я прохожу мимо и не вижу никого похожего на Эрику. Дохожу до угла торгового центра, останавливаюсь и считаю до ста. Разворачиваюсь и иду обратно. Останавливаюсь и напеваю первые пятьдесят элементов таблицы Менделеева. У меня потеют руки. Я вытираю их о штанины, потом жалею об этом и думаю, что в следующий раз вытру о задние карманы. Разницы особо никакой, но мне хотя бы не будет видно.
Я стою спиной к дверям и проговариваю про себя, что ответить журналистке, когда она начнет задавать вопросы.
Мой брат Энди — самый главный… нет, единственный. Энди — очень… нет.
Я не собиралась причинять столько… Я просто хотела рассказать свою историю. Я не думала, что…
Мы с Энди росли в ужасном месте, с мамой, которая была… кем? Как объяснить кому-то, какая у меня мама? Ни за что поверят, что кто-то может быть таким, как она. У нее была работа, и она умела убедительно врать каждому, кто задавал слишком много вопросов.
Она не будет расспрашивать меня о маме. Она будет расспрашивать о видео.
Я сняла это видео, чтобы рассказать правду… рассказать правду так, чтобы всем сразу стало понятно. Факты не лгут. Я сняла это видео, чтобы кто-нибудь мне поверил.
Я бормочу себе под нос. Как мама. Замолкаю. Снова иду.
Снова возвращаюсь и вижу женщину, выходящую из симпатичного маленького зеленого автомобиля. Она небрежно отбрасывает блестящие черные волосы с лица и поправляет солнечные очки.
С ней ни детей, ни стариков. Если зайдет в «Дракон», то это она.
Это она.
Я жду несколько секунд и набираю ее номер. Прохожу мимо и смотрю в незашторенное окно. Она достает из сумки телефон — проверить, кто звонит. Я даю отбой.
Когда она расплачивается и садится, я вхожу с рюкзаком в одной руке.
— Привет, моя тетя уже заплатила за меня? Я Эмбер.
— Ах да, она у барной стойки, — показывает администратор, и я иду туда.
Эрика уже заметила меня.
Кажется, я иду к ней целую вечность. В животе легкие спазмы. Протягиваю ей руку.
— Привет. Эрика? Я Лейла.
Она пожимает мне руку и внимательно разглядывает мое лицо.
— Да, это и вправду ты. Я боялась, что очередная фальшивка. Очень приятно познакомиться. Присядешь?
Аромат горячих дымящихся блюд заставляет меня переключиться с нее на добычу, как животное. Впрочем, я и есть животное:
— Я быстренько перехвачу что-нибудь?
— О, конечно. — Она снова заглядывает в свой телефон, устраиваясь поудобнее на красном виниловом диванчике.
Я забрасываю рюкзак на плечи и накладываю себе еду. Затем с полной тарелкой и стаканом холодного чая возвращаюсь к ней.
— Простите. Но я правда очень голодная.
— Что ты, ничего страшного.
Она ничего не ест, хотя заплатила за себя.
Я жую и говорю:
— Порядок, вы можете спрашивать о чем хотите.
— Ладно.
Она кладет свой смартфон на стол, между нами, на экране светится старомодный микрофон с красной лампочкой.
— Лейла Бейли, могу я получить твое согласие на запись интервью, чтобы избежать ошибок при цитировании?
— Конечно.
У меня за щекой тонна жареного риса.
— Повтори, пожалуйста, четче.
У нее слегка удивленный вид. Не знаю почему, но она мне нравится. Мы улыбаемся друг другу, когда я наконец прожевываю то, что во рту.
— Простите. Да, я даю согласие на запись нашего разговора, да.
— Отлично. И тебя зовут…
— Лейла Луис Бейли.
— Девочка из видео про биом.
— Да, это я, — отвечаю я и чувствую себя идиоткой.
— Как тебе пришла мысль снять это видео?
Она смотрит на меня. Мне неловко есть, когда она на меня смотрит. Я перестаю жевать и на минуту откладываю вилку.
— Я… я просто думала о том, как организмы взаимодействуют с окружающей средой, мы изучали это по биологии. И поняла, что моя среда отличается от среды обитания большинства других людей и что это может быть интересно.
Она медленно, как кошка, моргает большими карими глазами.
— Значит, ты знала, что твой дом не такой, как у всех.
— Ну да. У меня же есть друзья. И телевизор, и интернет. Я знаю, что большинство людей живет совсем не так.
— Тебя нисколько не смущает, что все вылезло наружу и это увидело столько людей?
У меня горит лицо. Одно дело, когда тебя смотрят онлайн, и другое — когда тебе говорят об этом прямо в пылающее лицо.
— Смущает, да. Дико, конечно. Как будто ты… на всеобщем обозрении, незащищенный. Как будто все узнали про тебя то, что раньше было тайной. Наверное, похоже бывает, когда твои интимные фотографии сливают в интернет. Но это правда, и я должна была ее рассказать. И я рассказала.
Эрика немного расслабляется, она откинулась на спинку диванчика и смотрит в телефон.
— Где остальные члены твоей семьи? Неужели нет никого, с кем бы ты хотела связаться?
— Вроде бы может быть какая-то дальняя родня в Миссури. Я не знаю. Знаю, что мои бабушки и дедушки давно умерли. Мы никогда особо не общались с родственниками.
Я почти не думала об этом. Не могу представить, что у моей мамы была мама.
— А твой отец?
— Я почти его не помню. Только знаю, что он служил в армии.
— Интересно. А сколько тебе лет? — Она разглядывает меня, словно пытаясь угадать.
Я вытираю лицо:
— А на сколько я выгляжу?
Она улыбается. Думаю, ей около тридцати.
— Ну, пиво я бы тебе не продала. В тебе есть что-то такое, отчего ты кажешься старше. Наверное, это из-за того, какая у тебя жизнь. По правде говоря, я знаю из полицейской информации, что тебе четырнадцать.
— Будет пятнадцать в день зимнего солнцестояния.
— Классная дата.
— Ага. А когда ваш день рождения?
— О, летом. Семнадцатого июня. Я всегда отмечаю его на пляже.
— Здорово.
Она что-то пишет стилусом в планшете, но мне не видно экран.
— Да, я тоже так думаю. И кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
— Ученым. Мне бы очень хотелось работать в какой-нибудь лаборатории, где изучают необычные формы жизни. Слизевые грибы. А может, вирусы.
— Тебе придется долго учиться. — Она улыбается мне, оторвав взгляд от планшета.
Я улыбаюсь в ответ:
— Да, знаю. Но это ничего.
Я разглядываю ее очень внимательно. Все предыдущие эксперименты на доверие были неудачными. Хотя это не значит, что так будет всегда. Но даже
