что-то захватывающее, головокружительное и греховное: «Как же будут жить эти дети: наивные, добрые, доверчивые, с душами чистыми, как хрусталь, и, как хрусталь – легко разбивающимися, когда покинут они свой искусственный, уютный мирок интерната, ставшего им домом. И окажутся один на один с беспощадным, холодным, подло – равнодушным миром, находящимся, буквально, в паре шагов – за интернатской калиткой…»
30-е Декабря 2017 – 3-е Января 2018г. Москва.
31-е ДЕКАБРЯ
Маргарита Васильевна была очень долго человеком уважаемым и нужным обществу – она работала в школе учителем начальных классов. Сорок лет работала, поменяв несколько школ в различных местах Советского Союза. С двадцати двух лет, после окончания института, и до шестидесяти. И везде оставила о себе воспоминания самые добрые. Могла, наверное, ещё бы работать, но её настоятельно попросили уйти, безо всяких сантиментов – буднично, просто и сухо. Маргарита Васильевна, жившая своей работой, которую она любила, и, надо признаться, приросшая душой к школе, заикнулась, было, робко насчёт того, чтобы её взяли по договору, поработать в группе продлённого дня, но ей отказали. Категорически и решительно.
Что будет делать на пенсии она – деятельная и разумная женщина, с неизмеримым педагогическим опытом, не представляла. Она ещё не была совсем уж старой и рыхлой, как переваренная картофелина, она оставалась энергичной и бодрой в свои шестьдесят. Она бегала неутомимо по городу в поисках любой работы – даже уборщицей согласилась бы – не могла без дела, задыхалась просто! Но её не брали никуда – возраст! Нашлась, как-то, работа – няней в богатой семье, и Маргарита Васильевна очень обрадовалась! Но выдержала только месяц – слишком жлобской и хамской оказалась семейка, слишком наглым, непослушным и капризным, до невменяемости, их отпрыск! А Маргарита Васильевна не потеряла к себе уважения, чтобы выносить дикие поступки и хамское к себе отношение безропотно.
Её муж был военным пенсионером, и пенсия у него была хорошей, жить можно. К тому же, пять тысяч в месяц мужу доплачивали за орден дополнительно. На его пенсию, и её – в восемь тысяч русских рублей. Даже двоим взрослым детям, как-то умудрялись помогать. А потом муж, подорвавший своё здоровье службой на северах и в Афганистане, внезапно стал серьёзно болеть и быстро умер. Небольшие их сбережения были потрачены на лечение и лекарства мужа. Правда, похоронили его, как старшего офицера, за казённый счёт. И Маргарита Васильевна осталась одна в трёхкомнатной квартире, со своими восемью тысячами и непомерной квартплатой. С квартирой, конечно же, пришлось поскорее расстаться – продать, и купить себе однокомнатную, в старой «хрущёвке», на третьем этаже. Оставшиеся деньги она раздала двум дочерям – им нужнее, у них уже свои дети, а зарплаты в провинциальном городе – не то, чтобы смешные, какой тут смех! Ничтожные. У одной муж мотается по вахтам в Москву, у другой работает в школе учителем информатики…
Маргарита Васильевна, оставшись одна и без дела, надломленная неприятностями и несчастьем, которые вдруг свалились на неё – сильно сдала, стала прибаливать, и уже не следила за собой с той тщательностью, с какой делала это раньше. Донашивала из одежды то, что было, питалась скромно, откладывая сразу же денежки на оплату квартиры и прочих услуг, цены на которые росли и росли, покупала ещё и лекарства, тоже недешёвые, но уже, увы, необходимые. Коллеги – учителя, раньше поздравлявшие её с праздниками, звонившие ей иногда – постепенно забыли о ней, а если случалось повстречать на улице, спешили отрапортовать, что в школе стало работать невозможно: знаний не дают, работают только на показуху, справедливую зарплату не платят, норовят заставить работать даром – и приходится, потому что идти-то больше некуда. И торопливо мчались прочь, с тоской и затравленностью в глазах.
Маргарита Васильевна их понимала и прощала. Вся её радость жизни теперь сосредоточилась на внуках, которых, мальчика и девочку, она любила больше, чем собственных дочерей. И, если удавалось каким-то чудом, сохранить от пенсии к концу месяца рублей семьсот, или тысячу, (что было нечасто), то она покупала им скромные гостинцы, дешёвенькие игрушки. Но ребятишки, неизбалованные – радовались и тому. У старшей дочери – ребёнок был поздним, а младшая дочь сама была у них с мужем поздним ребёнком, поэтому и внуки оказались, почти ровесниками, с разницей в один год. Имелся у Маргариты Васильевны неприкосновенный запас – семьдесят тысяч – на похороны и поминки. Об этих деньгах она велела себе забыть. Не принадлежали они ей уже!
Беспросветная жизнь текла, и с каждым годом Маргарита Васильевна с горечью в душе осознавала, что теряет она интерес к такой жизни – когда один день похож на другой. С утра – походы по магазинам в поисках скидок на продукты, со скудным списком покупок. Затем, аптека. Прогулка в скверике в одиночестве, и домой. К кухонной плите, телевизору, книгам… Иногда её навещала старинная подруга, такая же пожилая, одинокая, никому не нужная. Дети её жили в другом государстве, бывшим некогда братским, а теперь, вдруг, граждане его сделать лютыми ненавистниками своих братьев по крови и вере, да такими, что родных знать не желали!
Так незаметно, серо и однообразно, протянулся, словно никуда не спешащий поезд, ещё один год. Скоро, очень скоро наступит очередной, не сулящий ничего обнадёживающего, и от осознания этого факта, никаких праздничных ощущений и добрых предчувствий Маргарита Васильевна не испытывала. То, что происходило раньше, в праздники и предпраздничные дни – веселое, нетерпеливое ожидание торжества и добра, теперь казалось ей чем-то, нереальным, фантастическим, происходившим не с ней, а каким-то подзабытым хорошим фильмом советских времён – времён её счастливой молодости…
Она проболела весь декабрь из-за перепадов давления и резких перемен в погоде. Недопустимо своему бюджету потратилась на лекарства, понадеявшись на то, что в конце декабря выплатят пенсию, и ей удасться выкроить денег на покупку гостинцев внукам, и чего-нибудь себе к скромному праздничному столу. С осени хранилась у неё заветная бутылочка домашнего яблочного вина, которым угостила её подруга и баночка маринованных грибов, принесённых младшей дочерью. Теперь она рассчитывала подкупить себе небольшой, самый дешёвый тортик, батон, майонез и горошек на салат оливье, без которого, как известно, праздник не праздник, и, конечно же, угощений для обожаемых внуков: фруктов, конфет, соков, какого-нибудь необыкновенного печенья – в шоколаде, с начинкой, что стоят в ярких, соблазнительно манящих упаковках на полках гипермаркетов!
Но пенсию в конце декабря не дали, а пообещали заплатить после Нового года, в начале января… Маргарита Васильевна с ужасом встретила эту новость: в её
