Но садовник уже вернулся к своим удобрениям.
Эллери застал Риму и доктора Уиншипа склонившимися над медицинскими картами. Через открытую дверь кабинета доктора Додда он увидел, как тот надевает белый пиджак. Эллери показалось, что Рима и молодой Уиншип вскочили при его появлении чересчур быстро и что Кеннет слегка покраснел.
— Рима говорила, что вы вернулись, — сказал он, пожимая Эллери руку. — Ей вас недоставало.
— Это мне ее недоставало, доктор Уиншип. Но возможно, я просто не был так занят, как вы и она… Здравствуйте, доктор Додд.
Пожилой врач вошел своей странной походкой. Выглядел он скверно — подергивания продолжались, а челюсти двигались еще быстрее. Но голос звучал дружелюбно.
— Еще как заняты! Нам едва хватает противодифтеритной сыворотки. Мы вынуждены целыми днями делать прививки Шика,[53]и боюсь, времени на сон остается мало. А ваша малютка — просто подарок, мистер Квин. Колоссальная помощь Кеннету Уиншипу и мне.
Рима густо покраснела и скрылась с пачкой карт в кабинете доктора Уиншипа.
— Я удивился, когда Рима сказала, что вы вернулись в Нью-Йорк, мистер Квин. Решил, что вы сдались.
— Нет, — отозвался Эллери и приготовился к выстрелу. — Это все отели, доктор Додд.
— Отели?
— Не могу выносить их больше чем одну-две ночи. Какая-то пытка бессонницей. В этот приезд мне не так повезло, как в прошлые. Во время предыдущих визитов в Райтсвилл я избегал останавливаться в отелях — главным образом, устраивался в каких-нибудь семьях. Но я уже несколько лет не видел Герми Райт, Фоксов и, конечно, Ван Хорнов…
Он сразу же понял, что промазал. Усталые глаза доктора Додда быстро заморгали.
— Это плохо, — рассеянно заметил он и сразу же перешел к вопросам: — Значит, вы не слишком продвинулись в расследовании исчезновения Тома Эндерсона?
— Можно сказать, не продвинулся вовсе. Ну, доктор, не буду больше отнимать у вас время…
— Нет-нет, мистер Квин. Мне только полезно видеть иногда кого-нибудь постороннего…
— Учитывая, что доктор так рад вашей компании, мистер Квин, — усмехнулся Кеннет Уиншип, — может, вам удастся уговорить его отдохнуть пару дней? Док, почему бы вам не съездить на озеро Фаризи?
— В апреле? Чушь, Кеннет.
— А где находится озеро Фаризи? — спросил Эллери, как будто не знал этого.
— К северу от озера Куитонокис — в горах Махогани, — ответил доктор Додд. — Место летнего отдыха. У многих там домики. Если бы сейчас был сезон рыбной ловли…
— Вы могли бы открыть ваш коттедж, док, и все там приготовить, — настаивал Уиншип.
— Нет, Кеннет.
— Должно быть, там красиво в это время года, — заметил Эллери. — Особенно если имеешь свой коттедж… Неужели вы не можете выбраться туда ненадолго, доктор Додд? С удовольствием съездил бы с вами на денек поработать топором.
— Конечно, было бы неплохо переменить обстановку, — пробормотал доктор. — Но я не знаю, как… Больница, клиника, мои пациенты…
— Но ведь всего на пару дней! — воскликнул его молодой коллега. — Кто вы, по-вашему, — Господь Бог? В случае надобности я подключу к работе Уолтера Флэкера — он совсем заплесневел в своем офисе на Холме. Какая польза будет вашим пациентам, если вы свалитесь от усталости, док?
Эллери показалось, что жизненный механизм доктора Додда затарахтел и на момент остановился вовсе. Он весь пожелтел, на лысом черепе выступили капли пота, но ему удалось почти сразу же взять себя в руки.
Эллери понимал, что у него уйдет минимум целый день на тщательное изучение доктора Додда.
Суббота, 22 апреля
Рима лежала на мягкой кушетке в темной приемной. Чистый молодой голос пел что-то нежное под аккомпанемент старинного струнного инструмента. Сквозь эти звуки она слышала ритмичное дыхание Кеннета Уиншипа и все еще ощущала прикосновение его горячей руки к ее лодыжке — бодрящее и в то же время опасное, как лучи яркого солнца. Рима не знала, сколько сейчас времени — очевидно, около двенадцати ночи с пятницы на субботу, но что такое время? Способ измерения происшедших событий, а она была не в настроении для таких изысканий. День был слишком полон боли, покрасневших лиц, свистящего дыхания, высокой температуры, покорных пациентов, шипения стерилизатора, плача больных детей. От усталости у Римы кружилась голова. Возможно, в этом была повинна причудливая старинная музыка.
Или горящая огнем лодыжка.
Голос умолк, и огонь погас, когда Рима почувствовала, как Кеннет поднялся с кушетки. Из гостиной по другую сторону коридора доносились царапающие звуки отыгравшей грампластинки. Она видела, как высокая фигура Уиншипа пересекла коридор при тусклом свете ночника и скрылась во мраке. Вскоре царапанье прекратилось, но потом началось снова. Тот же чистый голос с тем же аккомпанементом запел грустную и пылкую молитву. Доктор Уиншип вернулся и занял прежнее место.
— Что это было, Кен? — пробормотала Рима.
— Итальянская баллада четырнадцатого столетия. Помнишь «Декамерон» Боккаччо?[54]Молодые повесы бегут от чумы и находят себе занятие в сельской местности. Об этом была песня в сопровождении виолы.
— А сейчас?
— «Gloria in Cielo».[55]Того же периода, но звучит совсем по-другому, верно?
— Да.
Да, подумала Рима. Хотя обе мелодии одинаково красивы… Ее взяли за руку, и она резко поднялась.
Внезапно Кеннет начал говорить какие-то нелепости. Рима слышала его голос и понимала, что означают его слова, но ни то ни другое не казалось реальным. Это напоминало язык, на котором певец исполнял балладу — непонятный, но четкий и ясный, как солнце на водной поверхности.
— Я полюбил тебя с первого взгляда, Рима, и понял, что мне не будет покоя, пока я не увижу тебя снова. Конечно, я неуклюжий бык, а ты такая маленькая и изящная…
Она ответила ему, покуда музыка продолжала звучать:
— Я тоже люблю тебя, Кен. Хотя не знаю, что такое любовь, но полна ею до краев…
После этого не было сказано ни слова, и только слышно было, как вращается пластинка, и мысли Римы кружились в том же сладостном ритме…
Спустя часы или годы — Рима не могла сказать точно — в гостиной зажегся свет, она услышала голос доктора Додда:
— Странно, на проигрывателе пластинка… А где же все?
Рима вскочила, но почувствовала, как большая рука Кена удерживает ее.
