сломать зубы о собственную хитрость.
Вынужденное безделье порождает в мозгу одну химеру за другой, в голове перемешиваются обрывочные мысли.
Хотел бежать? Глупец. Поместье наводнено рабами. А что, если донна Вельдана ждет от меня очевидного, оставляя открытой дверь? Зачем? Чтобы затем поймать и пытать?
Но ведь она может сделать со мной все, что пожелает, без всяких поводов и оправданий…
Воспоминания о близости госпожи пронзают мозг, заставляют сердце биться быстрее. Утром тело ныло — не столько от боли, сколько в томительном ожидании легких, ласковых прикосновений. Следующая мысль прошибает ужасом до холодного пота: неужели она добилась своего?! Нет, нет. Этого не будет. Никто больше не проникнет внутрь, в душу. Моя душа мертва.
Все, что она может получить, — это тело. Я для нее — вещь, как и для остальных господ. И она вправе делать с личной вещью все, что ей взбредет в голову.
Вполне возможно, что она хочет снова отправить меня на Арену.
Внутри вспыхивает ярость. Зубы скрежещут от бессильной злобы, искалеченные руки сжимаются в кулаки. Что бы она ни задумала, у нее не выйдет. Я не позволю…
Не позволишь? Да кто ты такой? Червь. Ничтожный червь. Неужели ты правда думаешь, что способен хоть как-то управлять своей судьбой? Твой удел — смириться, подчиниться, безропотно ждать наказания за любое неосторожное слово, неправильное прикосновение, слишком смелый взгляд…
Глаза наливаются кровью, рука сжимается вокруг массивной ножки подсвечника. С трудом сдерживаюсь, чтобы не запустить им в стену.
Лучше смерть, чем такая жизнь. Пусть она просто убьет меня. Пусть просто убьет.
Тихий стук заставляет сердце замереть. Но это не госпожа: вместо нее пришла юная темноглазая рабыня. Боится меня. И правильно делает.
Иногда я пугаю себя сам.
Она некоторое время мнется у порога, затем с опаской входит, ставит на деревянный столик поднос с едой, кладет на кровать полотняный сверток и уходит. Разворачиваю сверток. Ухмыляюсь.
Теперь у меня есть одежда. И нет ошейника. Дождаться бы ночи…
Она приходит позже, после обеда. Велит раздеться. Раздеться. Я едва не рычу от злости. Снова будет пытаться меня приручить?
Упираюсь. Не хочу подчиняться. Испытываю ее терпение. Если хочет мое тело — пусть попробует взять. Угрожает сделать это силой? Мне смешно.
И все же что-то подтачивает волю. Что-то непривычное в дрожащем голосе. В словах. В глазах, что заглядывают прямо в душу. В мертвую душу. Понимаю: все бесполезно. Мне не сбежать отсюда. Ничего не изменится. Ничего. Подчиняюсь и замираю в ожидании: она снова прикасается. Боль смешивается с наслаждением. Прикосновения, вопреки моему желанию, будят плоть, поднимают из бездонной мертвой черноты низменные чувства.
Что со мной?
Мы с тобой одной крови,
Мы с тобой одной породы,
Нам не привыкать к боли,
Если имя ей — свобода
Мельница, «Одной Крови»
Пытаясь отдышаться в купальне, пока мыла руки, я безуспешно отгоняла навязчивые мысли о странной реакции Джая. А может, и не слишком странной. В конце концов, он человек, мужчина, и близкое присутствие женщины вполне объяснимо могло его волновать. Я тоже смущалась, когда вынуждена была трогать его. В наших краях никто не раздевался на людях, и вид обнаженного мужского тела все еще был непривычен и вгонял меня в краску.
Впрочем, у меня есть Диего, с которым мне вскоре придется познать все таинства любви, а у Джая — была ли женщина? Быть может, он страдает отчасти потому, что его разлучили с любимой?
Можно спросить у него без обиняков, да разве он ответит? Упрямец. Наверняка ожесточится и будет молчать, или, что еще хуже, опять примется осыпать меня ядовитыми насмешками.
А ведь я могла бы выкупить из неволи и его женщину, если бы он пожелал… Что ж, пусть сначала научится отвечать на вопросы.
Но где же Сай? Девчонка уже давно должна была появиться в покоях и прислуживать своей госпоже. Куда она подевалась? Я хотела попросить ее принести еду для Джая, но, видимо, придется справляться самой.
Немного успокоившись и приведя мысли в порядок, я спустилась вниз. Поместье на время послеобеденного отдыха будто вымерло. Рабы не сновали туда-сюда с поручениями донны Изабель, и с кухни не доносилось ни голосов, ни звона посуды. Однако, подойдя ближе, я различила тихие шорохи и как будто бы сдавленные вздохи и слегка насторожилась. Отворив дверь, замерла на пороге и в изумлении приоткрыла рот.
Позади широкого кухонного стола, у погасшей печи, сидел Хорхе, вольготно откинувшись на спинку стула. Его лицо выражало истинное блаженство, ноги были широко расставлены, а между ними я увидела стоящую на коленях Сай. Девушка тихо поскуливала, склонившись над расстегнутыми штанами Хорхе, а ее рот обхватывал, не что иное, как мужской срам! Чепчик Сай валялся поодаль, скромное платье сползло с худеньких плеч, а управляющий одной рукой безжалостно насаживал ее на себя, грубо схватив за волосы. Другая рука властно мяла небольшую девичью грудь.
— Что здесь происходит? — обретя способность говорить, воскликнула я.
Хорхе лениво обратил на меня масляный взгляд и даже не подумал смутиться.
— Разве не видите? Девчонка доставляет мне удовольствие.
— Что?! — я задохнулась от гнева. — Сай, немедленно встань! Я повсюду ищу тебя!
Девушка задрожала всем телом и рванулась, но Хорхе не позволил ей, жестко вцепившись в распущенные курчавые волосы.
— Да вы… как вы смеете!
— А что не так? — управитель гадко облизнул губы и посмотрел на меня в упор, продолжая направлять голову хнычущей Сай. — Рабы для того и существуют, чтобы удовлетворять желания господ. Но вам ли не знать? — Наглец ехидно подмигнул, вызывая во мне новую волну гнева. — Вы уже испробовали своего нового раба?
— Отпустите Сай немедленно, или я сейчас же сообщу донне Изабель, что происходит у нее на кухне!
— Хм… — Хорхе с интересом посмотрел на меня. — Ну ступайте, скажите. Может, сумеете ее удивить.
Я вновь открыла рот, даже не зная, что сказать. Хотелось схватить хлыст, торчащий из высокого сапога управляющего, и ударить им прямо по наглому усатому лицу.
— Да не кипятитесь так, донна, — с резким придыханием добавил Хорхе, зажмуриваясь от удовольствия. — Ничего вашей рабыне не сделается. Сейчас закончит, и отпущу ее к вам.
Я стремглав выбежала из кухни, не в силах поверить в то, что этот наглец и правда посмел так вести себя в присутствии леди и разговаривать в таком хамском тоне. Следовало немедленно разыскать хозяйку поместья и открыть ей глаза на то, каков на самом деле ее любимчик Хорхе. Но она отдыхала в беседке, и мне не хотелось тревожить ее сон. О том, чтобы возвратиться на кухню за
