вернулся за чайником, который успел закипеть чуть раньше моего мозга. Я работала челюстями — очень активно, работа мозговых извилин в этот момент снизилась до прямой линии пунктиром.
— Полина, ты расстроилась?
Гай придвинул ко мне чашку и только потом наполнил кипятком, даже не спросив, какой чайный пакетик им залить. Выбрал сам — с бергамотом, обормот!
— По-твоему, должна была обрадоваться… Что такая дура, — добавила тут же. — И не догадалась сама… И… — подбирала я с губ крошки от печенья и заодно слова, проникновенные, не обидные, хотя таких в голове было очень мало. — Я не знаю, как ты живешь… С этой болью… И чем я могу помочь… И вообще могу ли… Гай, это слишком серьезно, и я…
— Сдаешься без боя, да? Если бы ты слушала правильную музыку…
— Я не сдамся без боя, — исправила я свою фразу на требуемую им песенную цитату. — Но нужно чудо… Новогоднее…
— Разве уже не чудо, что мы встретились? — Гай наконец-то озаботился собственным чаем и развалился на стуле. — И что ты оказалась такой доброй…
— Доброй? — расхохоталась я, расправившись с курабье, но не со страхами. — Тупой, говори прямо! Правда, действительно опыт подсказывает, что простота и доброта идут рядом, но не со мной… Меня они обходят за версту… Ты с дочкой не общаешься, совсем? — выдала я вопрос неожиданно даже для себя.
— Общаюсь… Как брат… Ну, можно сказать, не общаюсь… У нее хороший папа-дедушка. На меня у отца времени не было — нужно было кормить семью, а сейчас он реально оттягивается с ребенком… Там что поздний ребенок — не так уж и плохо, хотя что за поздний, ему сорок два было… Мать долго отговаривала нас от ребенка. Орала на меня, что штамп в паспорте не является противозачаточным средством. Говорила, что мы жизнь себе испортим, что нам рано, учиться надо и вообще… Нагуляться. И ребенок в двадцать лет — это проклятье. Я — проклятье, понимаешь?
Я догадалась найти в себе силы не кивнуть.
— Сейчас мои родители кайфуют, но сами родить, конечно же, не решились бы. Так что я как бы суррогатный отец…
— Не смешно! — перебила я, успев сделать ароматный глоток.
— Кто же смеется… Так и есть… Я сам расписался в несостоятельности. А сейчас… Ну, состоятельнее не стал. И я не про деньги… Я… Ну… — Гай не изменял традициям, смотрел мне в лицо. — Говорят же, не тот отец, кто родил, а кто воспитал. А Георгине со мной неинтересно. Я скучный… Я не знаю, как с ней быть папой. Не в кафешки же водить. Купить пышку и смотреть, как она ее жрет… Глупость же…
— Поэтому тебе нужна я? Да? Чтобы наладить связь с дочерью? Говори уж прямо. Я криво не понимаю, увы…
— Жаль, что ты так думаешь…
Гай поднялся и ушел с недопитым чаем к раковине, куда весь его и вылил.
— Гай, я так не думаю! — попыталась поднять я голос хоть на октаву, но не вышло сделать его сильнее даже на одну ноту. — Я задаю вопрос. Я хочу знать. Пожалуйста…
— Хочу все знать! Такая передача была, да? — повернулся он ко мне лицом, хотя лица на нем не было.
Не сказать, что бледный… Черный скорее!
— Я ее не смотрела, — я смотрела на него убитого, без признаков надежды на лице. — Гай, я хочу быть на первом месте. Твоя мать права. Женщина хочет быть главной. Это ведь не ради дочери, нет? Ради тебя, да?
— Я не должен был говорить тебе про ребенка. Мать будет злиться.
— У вас камеры со звуком? — спросила я серьезно, а он в ответ рассмеялся.
— Нет.
— Я ей точно не скажу про твою исповедь… — Да, да, как иначе назвать наш разговор? — Я же понимаю, что для ребенка это будет травмой. Но ты зря не взял шарики… Девочкам они нравятся, я себя не рекламирую, если что…
— Сама подаришь, — вернулся он за стол, но уже без чашки.
Я схватилась за свою, испугавшись, что он сейчас и у меня отберет чай, а я не согрелась, душа покрылась инеем, а тело мурашками. Он что-то говорил про сауну? И про включение обогрева в спальне?
— Ты обещал не знакомить меня с матерью… — сощурилась я над чашкой.
— Я соврал… Я думал, ты все понимаешь.
— Я — дура, как видишь.
— Вижу. Дура — подарок для мужика, честно… — скривил он губы в горе-улыбке.
— Ты не мужик, ты — мальчик, — подперла я рукой щеку, точно собиралась сказать киношное “как же долго я тебя искала…”
Как же! Искала! Такое только дарят — в Новый год, злые Деды Морозы! Дедушка, я разве была плохой девочкой в прошлом году?
— Допустим… Тебе мальчики не нравятся?
— Гай, ну… — я выпрямилась и, как он, откинулась на спинку стула. — С этим надо что-то делать. Не женщину понимающую искать, а другое… Ты же не из-за отсутствие бабы мучаешься. Тебе кажется, что ты совершил ошибку…
— Я не совершал ошибок, я просто ничего не сделал. Я не знаю, честно… Из-за чего на самом деле бешусь. Что не нашел в себе силы за пять лет съездить на могилу жены, а просто плачу кладбищу, чтобы убирали там. Или что не могу уйти от отца… Начать строить карьеру и хоть чего-то добиться в жизни. Но как уйти, если он без меня не справится, а на эти деньги живет моя дочь… Замкнутый круг какой-то.
— Ты сам замкнул его в голове, для себя… Кто сказал, что строить семейный бизнес плохо?
— Никто… Просто…
— Тараканы нашептали, да? Тогда строй мой. Нормальные люди уже мастерские открывают в моем возрасте, нанимают мастериц и упаковщиков, а сами занимаются исключительно дизайном.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — свесил он голову на плечо и теперь смотрел на меня исподлобья. — Ты меня материальным вложением не напугаешь… Я же твою финансовую отчетность подниму, отзывы клиентов почитаю, увижу перспективы — почему бы и нет?
— Потому что ты нихрена не понимаешь в бабской психологии, мальчик… — сказала я спокойно, совершенно не желая обидеть. — Мы любим безделушки, да… Можем залипнуть у
