Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
один многоэтажный дом, и деревья для бедных, где среди веток теснилось много маленьких лачуг. Существовали деревья радости и деревья скорби. На деревьях радости жили оставшиеся без родителей мальчики и девочки. На деревьях скорби вешались венки в память об умерших и фрукты, где были вырезаны их имена. Там они и висели, пока совсем не сгниют или пока их не съедят животные или насекомые. Деревья скорби распространяли сладкий запах. Они росли у восточной оконечности Говели.
Жилые деревья считались священными. Их нельзя было портить – ни преднамеренно, ни нечаянно. А самым священным считалось королевское дерево посреди города. Там жила королева со своим двором. Это дерево было самым старым в Говели – таким древним, что его возраста никто точно не знал.
В городе водились мошенники и попрошайки, игроки и шарлатаны, предсказатели и гадалки. Звездочеты и певцы, безддельники и рыбаки, законоговорители и тряпичники, ткачихи и портные, столяры и плотники, кораблестроители и мореходы, целители и ювелиры, дрессировщики птиц и собиратели насекомых.
Не было только кузнецов. И воинов.
Мой дед плел рыболовные сети. Мой отец делал из орехового дерева лютни и цитры.
А моя мать ткала сны.
Я помню…
Деревья всегда умирали внезапно и от старости. Наступал день, и листья начинали осыпаться. Тогда мы понимали, что ствол прогнил и оставаться на этом дереве опасно. Люди, живущие на дереве, разбирали свои дома до последней досочки и уносили их прочь по мостам. Законоговорители указывали им новые деревья, которым возносили хвалу и давали имена, и после этого люди снова строили свои дома. Дом никогда не получался таким, как прежде: ветки дерева диктовали его форму. Комната становилась меньше, пол поднимался выше, появлялась новая веранда.
Когда дерево умирало, на три дня объявлялся траур. На коре умершего дерева писались слова благодарности. Единственный случай, когда к дереву прикасались ножом. Вырезались имена всех, кто жил на этом дереве – с того момента, как был построен первый дом. У законоговорителей все было записано в их длинных свитках. Мы надевали ожерелья из сухих листьев, нельзя было плавать и петь, пока не минуют три дня траура. Ожерелья щекотались и кололись. Крошки мертвых листьев попадали под одежду. Мосты скрипели под тяжестью деталей домов, переносимых на новое место.
Когда заканчивался траур, праздновали новоселье на новом дереве со стихами и танцами. Мой отец прекрасно умел слагать стихи. Помню, как сверкали в темноте его белые зубы, когда он декламировал стихи. Он сидел на самом верху кроны, размахивая кувшином с медовым напитком, и его стихотворения парили над морем и над городом.
Еще помню наши завтраки. Творог из козьего молока с орехами, семечками и медом. Чаши, сделанные из скорлупы ореха саорсе, отец разрисовал красно-белыми волнами. В те ночи, когда мать ткала сны, она приходила домой поздно и спала до середины дня. Отец уходил в свою мастерскую ниже по стволу, где щепки от его работы никому не мешали, – он сидел там с раннего утра. Обычно моей обязанностью было присмотреть за младшими братишками и сестренками, дать им завтрак. Мы сидели на веранде и ели, пока вокруг нас просыпался город. С жилых деревьев до нас доносились разговоры, плач младенцев и блеяние овец, которые паслись на крышах. Птицы всех цветов летали вокруг нас, садились на перила веранды и ветки дерева и заводили свою песню. Летом гудение насекомых становилось оглушительным. Мы, дети, обмазывались глиной, чтобы нас не закусали. Доски под моими босыми ногами были прохладными после ночи. На зубах весело хрустели орехи.
После завтрака я ополаскивала чаши и ставила их на полку в большой комнате. В нашем доме было три комнаты. Одна для еды и совместного отдыха. Во второй спали мать с отцом. И еще одна для нас, детей. У нас было две веранды, одна на запад, вторая – на север. На крыше паслась Барк, снабжавшая нас молоком для сыра и творога. Когда у отца находилось время, он играл нам на лютне и мандолине, а мать пела песни из снов, праздничные песни и песни-сказания. Я как старшая дочь отвечала за младших. Но едва мать просыпалась, я ускользала из дома, на крышу и дальше по веткам дерева. Меня ждали друзья, я играла с ними, мы находили много интересного, мы пели, сочиняя слова на ходу, и сами мастерили игрушки из пустой скорлупы и шишек. Когда наступал зной, мы плавали в океане или в каналах, ловкие, как угри, а потом забирались на самую верхушку дерева, где сильнее всего обдувало ветром.
Одного из моих друзей звали Аурело. У него было широкое веселое лицо и черные волосы, которые он завязывал в пучок на макушке. Обычно мы с ним соревновались – кто быстрее обежит по веткам весь город. Или кто украдет фрукт на ярмарочном дереве, когда торговля в самом разгаре. Или кто решится прыгнуть в воду с самой высокой ветки. Во всем мы соревновались, но, устав и проголодавшись, делили напополам украденный фрукт, а если нас задирал кто-то побольше нас, мы дрались как одна разъяренная бестия с четырьмя лапами и двумя кусачими ртами. Дядя и его жена называли нас «летающим ужасом Говели», потому что мы кидались с деревьев с таким презрением к смерти, словно летали по воздуху.
Конечно же, иногда мы срывались вниз. Потом у нас были раны и ссадины, и болели ребра. Однажды Аурело сломал руку и несколько месяцев не мог карабкаться по деревьям. Тогда я играла с другими, потому что дети в этом жестоки. Но когда он поправился, мы снова стали летающим ужасом Говели, и никакая сила на свете не могла нас разлучить.
Ничто, кроме его снов.
* * *
Помню, как я впервые проникла в сон другого человека. Стояла очень знойная ночь. Лето. Все прилипало к коже, сам воздух казался тяжелым и давящим. Лежа между горячими телами братишек и сестренок на спальном коврике, я пыталась уснуть. Ни одно дуновение ветерка не касалось кроны нашего жилого дерева, не приносило прохлады. Мой брат Обаре вздохнул во сне. И тут я поняла, что умею летать. Сильно оттолкнувшись от земли, я взмыла в воздух. Сделала несколько плавательных движений в воздухе и полетела. Легко вылетела в окно. Наш дом оказался подо мной. Скоро остался внизу и дом дяди, расположенный выше на том же дереве. Я плыла дальше, а подо мной бегали по веткам и мостам люди, привязанные к земле. К деревьям. Я плыла высоко среди крон деревьев,
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
