недооценивай женский гнев».
Теперь я знаю: признаться Шэрон, что это я убил её сестру, было ошибкой; не только потому, что это ложь, но и потому, что она меня не отпустит.
Глава 16
Шэрон
Бенджамин Бернс мёртв.
Не хочу верить, но эта новость разлетелась по всем газетам. Пишут, что он повесился, но я знаю, — это не так, и если я ничего не сделаю, то к вечеру дело закроют как самоубийство.
«Как смерть Андерсона и моей сестры».
Монстр нанёс новый удар.
Я решила, что прошлой ночью его раскрыла. Когда противостояла ему на рассвете и заставила признаться в совершённых им злодеяниях, он даже показался мне раскаявшимся.
«Какая тупица!»
Пока он пожирал моё тело и душу, один из его подчинённых (возможно, тот же самый, который «позаботился» о моей сестре), подложил под ноги Бернсу старые папки с нераскрытыми делами и обмотал ему шею верёвкой.
В детстве мне следовало уделять больше внимания сказкам. Монстры не становятся принцами. Если кто-то приближался к ним слишком близко, его просто убивали.
Именно так Рулз поступил с Бернсом, Андерсоном и Джилли. А теперь настала моя очередь.
Нет. Я не позволю ему.
Торопливо собираю свои вещи и запихиваю в рюкзак. Не знаю, что толкает меня на это, но перед уходом я подхожу к окну и раздвигаю шторы. На другой стороне улицы припаркован тёмный автомобиль. Я не уверена, но это может быть та же самая машина, которую видела несколько дней назад.
Я натягиваю капюшон на лицо и в последний раз осматриваюсь. Вероятно, я никогда сюда не вернусь, и уже знаю, что буду скучать по этому месту. Пока в груди затягивается узел, я быстро спускаюсь по лестнице и направляюсь к ближайшему метро.
Тёмный автомобиль начинает двигаться, следуя за мной. Я покупаю билет и спускаюсь на платформу. Сажусь на первый подошедший поезд, а заняв свободное место у дверей, делаю вид, что расслабляюсь, закрыв глаза и вставив в уши наушники. Я жду, пока мужчины, которые сели сразу после меня, ослабят свою бдительность.
Очередная остановка, поезд останавливается, двери открываются.
Люди выходят, кто-то садиться в вагон.
Звучит сигнал, что поезд готов отправиться. Двери вагона начинают закрываться, я рывком подлетаю к ним и выпрыгиваю наружу. В результате я оказываюсь лежащей на платформе, а мои преследователи бьют ладонями по стеклу.
Поезд снова начинает движение, и я поднимаю средний палец, имитируя эпохальное: «Передавайте Рулзу привет». Слишком поздно. Даже если они выйдут на следующей остановке и вернутся, я уже растворюсь в воздухе.
Я выбрасываю мобильный телефон в урну и поднимаюсь на поверхность. Сажусь в первый попавшийся автобус, даже не проверяя, куда он едет. Если утром я была злой, то сейчас в ярости. Натравив этих людей на мой след и убив Бернса, Рулз перешёл черту, но если он думает, что я не буду сопротивляться, то сильно ошибается.
Однажды я пережила монстра.
Я могу сделать это снова.
На самом деле, я могу сделать ещё хуже.
Я могу уничтожить его.
Тринадцатью годами ранее
— Ты уверен, что хочешь это сделать?
Взгляд адвоката Бейли суров, пока он смотрит на меня, ожидая ответ. Когда увидел Бейли в первый раз, я подумал, что это солидный мужчина, которого невозможно напугать. То, как он смотрит на меня сейчас, спустя два с половиной года после смерти отца, заставляет понять, что я мог ошибаться на его счёт. Бейли уважаемый профессионал, человек, преданный семье и работе, но у него, как и у всех, есть свои сомнения.
Я устраиваю левую лодыжку на правое колено и слегка поднимаю подбородок.
— Подать заявку в совет директоров Rules Corporation на должность в компании моего отца — моё полное право.
Мне принадлежит четверть акций, хотя я мог бы иметь гораздо больше, если бы отец успел до смерти подписать пересмотренное завещание.
Адвокат Бейли встаёт, обходит стол и прислоняется к нему бедром.
— Ты знаешь, я был очень близким другом твоего отца, и ты для меня как сын. Если считаешь, что это правильно, я поддержу тебя. Но я не буду честным, если не скажу тебе, что думаю.
— И что ты думаешь?
— Ты не готов.
— Я закончил учёбу с отличием, — напоминаю ему. — Я получил степень бакалавра делового администрирования за два года вместо четырёх, а к концу года я закончу магистратуру по информационным системам в университете Вашингтона. Прежде чем прийти к тебе, я встретился с другими членами совета директоров, и ни у кого из них не было претензий к моим навыкам.
— Ты заходил и к своей матери?
Я резко напрягаюсь.
— Нет. Пока нет.
— Как давно ты её не видел?
— Давно, — неопределённо отвечаю я.
Я не видел и не слышал о матери с той ночи, когда решил уйти из дома и прекратить расследование смерти отца. Движимый не знаю каким мазохистским инстинктом, я пытался позвонить ей пару раз, но она никогда не отвечала и не связывалась со мной. В отличие от отца, я не видел в её сердце роз, только шипы.
Поэтому я оборвал все мосты.
— Я хочу, чтобы ты поговорил с ней, — настаивает Бейли.
— Зачем?
— Она твоя мать.
— И что?
— Она должна знать, во что ты ввязываешься. Ты не можешь справиться со всем в одиночку!
— Мой отец так и сделал.
— И мы оба знаем, чем это закончилось.
«Суицид».
Даже сейчас смерть отца описывается именно так. Но я знаю, что это неправда. В ту ночь, когда его убил выстрел, он был не один.
Бейли склоняет голову набок, его взгляд смягчается.
— Ты собираешься вступить в нехороший мир. Люди мощнее и сильнее тебя были подавлены им.
— Я адаптируюсь.
Я приспособился ко всему: к жизни без отца, к ненависти к матери, к уничтожению тех, кто осмеливался бросить мне вызов, к тому, чтобы делать вещи, которые большинство людей сочтут невозможными.
Оливия умерла.
Как я и предполагал, процесс, который ей пришлось пережить, отнял у неё все ресурсы. Её уволили с работы. А когда не осталось возможности платить за квартиру, её выселили. Некоторое время она жила на улице, продавая себя за копейки.
Но в конце концов Оливия сдалась.
Она уколола себе в вену больше, чем могла вынести, и закрыла глаза. Иногда по ночам я вижу её такой — тело лежит рядом с мусорным контейнером, шприц всё ещё торчит у неё в руке, и пустые глаза человека, который потерял всё.
Я не хотел, чтобы всё
