закрыла дело, квалифицировав смерть как самоубийство.
Я наклоняю голову в сторону, наблюдая за ним.
— Значит, всё кончено?
Глубокий вдох раздувает ему грудь.
— Всё кончено? — повторяю вопрос.
Прежде чем Джейк успевает ответить, начинает звонить телефон. Я поднимаю и опускаю трубку, давая Милли понять, что не хочу, чтобы меня беспокоили. Не проходит и мгновения, как телефон снова начинает звонить.
Я не успеваю сообразить, что происходит, как дверь в мой кабинет широко распахивается, и я слышу крик Милли.
— Подождите! Вы не можете войти, мистер Рулз…
— Занят, да, — подтверждает мать, стоя в дверях. — Но, видишь ли, дорогая Милли, он только что освободился.
— Я же просил тебя не появляться здесь, — говорю, вставая.
— С каких пор матери запрещено видеться с сыном? — Она уверенно шагает вперёд, цокая каблуками по мраморному полу. Мама бросает свой палантин на стул рядом с Джейком и протягивает ко мне руки, словно хочет обнять. — Поцелуй меня как следует, Роберт.
Прилив отвращения искривляет мой рот.
«Роберт».
Вот оно, имя, которое она выкрикнула в ночь смерти отца. Я сажусь, пытаясь не обращать на неё внимания. Каждый раз, когда вижу мать, у меня возникает ощущение, что она заключила сделку с дьяволом. Годы изменили меня, сделали моё телосложение более грубым, а характер более жёстким. Однако она осталась прежней. Гладкое лицо, внимательный взгляд, колкий шарм. Мне кажется, что она снова похудела. Если мать не перестанет сидеть на диетах или делать операции, настанет день, когда она больше не сможет стоять на ногах. Интересно, смогу ли я хотя бы в этот момент избавиться от неё?
Киваю Милли, давая понять, что всё в порядке и она может идти, затем отпускаю Джейка, обещая себе возобновить разговор о сестре Шэрон как можно скорее.
И сразу же обращаюсь к матери, ещё до того, как Джейк успевает закрыть за собой дверь.
— Чем обязан твоему присутствию?
Увиливание или противодействие только продлят её пребывание. Если я знаю её — а я знаю, — она не покинет мой кабинет, пока не добьётся своего.
— Я ожидала другого приёма после того, как ты отменил наш ужин в последнюю минуту. Можно подумать, ты не рад меня видеть.
«Так и есть».
— Я очень занят, ты знаешь это.
— Да, — соглашается она. — Именно поэтому я здесь: чтобы помочь тебе лучше управлять своим графиком.
Она располагается в кресле напротив моего стола. Выглядит ослепительно, начиная с макияжа в оттенках бронзы и белого, и заканчивая костюмом песочного цвета. Взмахом руки убирает от лица свои пушистые волосы. Теперь она стрижёт их коротко, концы едва щекочут ей уши.
— У нас был договор, — напоминаю ей. — Ты обещала, что доверишь мне Rules Corporation, как только докажу, что готов управлять ею, и тогда ты больше никогда не будешь вмешиваться в мою жизнь.
То, как мать улыбается, замораживает у меня в жилах кровь. И это странно, ведь улыбки у нас одинаковые, зловещие. Мне потребовалось десять лет, чтобы понять, что, хотя у меня массивное телосложение отца, холодность я перенял от матери.
— Успокойся, Роберт. Я не собираюсь мешать тебе трахаться с кем попало; даже с женщинами, которые завлекают тебя фотографиями и скабрёзными посланиями. — Я едва сдерживаю свой гнев. Она утверждает, что не хочет вмешиваться в мою жизнь, но тот факт, что знает о Шэрон, показывает мне прямо противоположное. — Ты волен распоряжаться своей жизнью так, как считаешь нужным, но я не могу стоять в стороне, пока ты ставишь под угрозу всё, ради чего мы с твоим отцом работали.
— Слияние с Wilson LCC запланировано на следующую неделю, — напоминаю ей. — Я добился результатов и прибыли, о которых вы даже не могли мечтать.
— Но какой ценой?
Я отчётливо чувствую момент, когда у меня перехватывает дыхание, а подозрение скользит по коже.
«Если хочешь получить розу, ты должен принять и её шипы».
Именно мать научила меня, что иногда, чтобы получить желаемое, нужно испачкать руки. Смерть отца была несчастьем, но и величайшей удачей.
— Помнишь, что я тебе сказала, когда в газетах появились те ужасные статьи?
— Ты совершил ошибку, ты её и исправишь, — цитирую я.
Она кивает. Я начинаю понимать, к чему всё идет. Когда я убил Андерсона, я попросил Джейка представить его смерть как самоубийство и разобраться с единственным свидетелем, который мог связать меня с ним.
Она наклоняется вперёд и протягивает руку так, чтобы её ладонь легла на мою. Её пальцы исхудали, бежевый лак на ногтях делает их только бледнее.
— Роберт, ты не можешь никому доверять. Люди говорят. Лгут. Предают. И ты такой же, как твой отец.
— Что ты имеешь в виду?
Она отдёргивает руку и откидывается на спинку, на её лице появляется гримаса отвращения.
— Ты слишком хорош. А ты знаешь, чем заканчивают хорошие мужчины?
«Умирают».
— К счастью, у тебя есть я, чтобы прикрыть твою спину, — продолжает она.
Она открывает свою безупречную сумочку и достаёт экземпляр газеты Seattle Herald. Дата сегодняшняя. Выпуск сложен так, что заметка на одной из последних страниц бросается мне в глаза. Заголовок гласит: «Частный детектив повесился в своём кабинете».
У меня перехватывает дыхание.
— Ты убила Бернса.
— Я защитила своего сына, который слишком хорош, от тех, кто мог его уничтожить. Ты знал, что у него на столе лежал фоторобот твоего телохранителя?
Нет, я не знал.
Но в свете этого откровения присутствие Шэрон в моём доме, после того как я попросил Джейка выпроводить её из Rules Corporation, приобретает совершенно новый смысл. Бернс, должно быть, понял, что исчезновение Джиллиан Аллен связано со смертью Андерсона. Он также обнаружил связь между Андерсоном и Джейком, а Шэрон нашла связь между Джейком и мной.
«Круг замкнулся».
— Позволь мне дать тебе последний совет, Роберт. — Я поднимаю взгляд и замечаю, что мать собирается уходить. Она стоит в дверях, пальцы сжимают сумочку, в глазах искрится вызов. — Никогда не недооценивай женский гнев.
Я киваю, хотя мне пока не ясно, имеет ли она в виду себя, Шэрон или кого-то ещё.
Она быстро выходит. Даже когда дверь закрывается, я продолжаю чувствовать резкий запах её духов и слышу стук каблуков по мрамору.
Вздыхая, провожу руками по волосам.
Как бы мне ни хотелось это признавать, но мама была права, избавившись от Бернса. Однако всё не так, как она говорит: я не хороший человек, а Бернс — не монстр, пришедший поглотить меня.
А совсем наоборот.
Делаю глубокий вдох и выдох, пытаясь успокоиться. Ощущаю, как быстро бьётся сердце, как бешено проносятся в голове мысли.
«Никогда не
