утренний туалет, дождался горничную и был препровожден на завтрак.
Через час милой болтовни, прерываемой чаем и пирожными, я переоделся в отчищенную за ночь одежду гонщика и, распрощавшись с хозяйкой, покинул особняк. По дороге мне никто не встретился, и я, закинув мотоцикл и вещи домой, отправился к Золотому. Надо было расплатиться, да и послушать рассказ мне тоже было интересно.
Глава 14
Я надеялся услышать нечто интересное, но все свелось к трем словам: пришел, увидел, победил. То есть, да, наблюдал под утро за выездом из особняка некий пассажир. И приказ имел — в случае, если я появлюсь, прибить. Но страховка моя сработала на сто процентов, и засада не удалась.
— А вот это у того убивца при себе было.
С этими словами Золотой выложил на стол «наган» с глушителем. И, сдается мне, такой я уже видел.
— Я могу его забрать?
— Забирай, только полсотни прибавь.
— Побойся бога, Золотой, ты и так нагрелся на этом деле неслабо.
— Деньги — пыль, — философски ответил бандит. — Вот гульну сегодня вечером, и не будет этих денег. А твой полтинник мне поутру жизнь спасет и здоровье поправит.
Я не стал дальше спорить, отдал деньги и поспешил к Боголюбову.
Семейство старшего полицейского инспектора как раз садилось завтракать, ну и меня позвали за стол. Правда, поесть мне толком не дали: и госпожа Боголюбова, и гимназист Михаил Платонович засыпали меня вопросами об их дочери и сестре. Я же, намазывая на белый хлеб свежайшее масло и заедая бутербродом яйца пашот, объяснял, что информации о результатах гонок пока нет, делился уверенностью в победе и отмечал, что надо бы дождаться вечернего поезда из Калуги.
Выбравшись из-за стола и щедро насыпав комплименты хозяйке, я в сопровождении Платона Сергеевича вышел на улицу.
— Вот поглядите, какая игрушка досталась мне нынче утром.
Я протянул инспектору свой трофей. Тот аж подскочил.
— Владимир Антонович, где вы это взяли?
— У очередного охотника за моим скальпом.
Боголюбов прищурился.
— К баронессе захаживать стали? Вернезьеву дорогу перебежать решили?
— На Вернезьева мне плевать. А что касается второго тезиса, то джентльмены о таких вещах не распространяются.
— А от вас мне ничего и не надо. Просто неподалеку от Сердобинской усадьбы нашли поутру свежего покойничка со следами насильственной смерти. И покойничек этот был отпетым душегубом, рецедивистом. В розыск был объявлен, и цена за его голову назначена. Значит, у него вещицу изъяли? Ну да можете не отвечать, я и сам умею складывать два плюс два. Вот только отпечатки пальцев затерты, и к убийце оружие не привязать, а жаль.
— Платон Сергеевич, это же наган!
— Ну и что?
— Так заряжать его надо руками, каждый патрон отдельно в камору засовывать.
— То есть, вы хотите сказать, что на гильзах отпечатки вполне могут сохраниться? Ай да Стриженов, ай да… гм… что-то я разошелся. Но идея блестящая, да. Надо срочно проверить.
Я засмеялся:
— Платон Сергеевич, если вы чрезмерно увлечетесь проверянием и не сопроводите свою супругу ко встрече вечернего поезда из Калуги, вы подвергнете вашу супружескую жизнь серьезной опасности.
— Вы совершенно правы, Владимир Антонович. А потому действовать надо немедленно. Не подбросите меня до управления на вашей адской машине?
— С удовольствием, но ваш костюм неминуемо пострадает.
Боголюбов на несколько секунд замер, видимо, просчитывая реакцию супруги на появление в неподобающем виде, потом махнул рукой:
— До вечера время есть. А младшие чины — очень полезные люди. И полез на заднее сиденье.
На вокзале было людно. Уже смеркалось, и смотрители по всему перрону зажгли фонари. Где-то хрипло кашлял трубами городской духовой оркестр. Вагон второго класса должен был находиться где-то в середине состава. Там, как назло, стояла самая большая толпа. Туда я и принялся пробираться.
Меня узнавали, здоровались, некоторые дамы — очевидно, почтенные вдовы — пытались делать это кокетливо. У некоторых даже получалось. Я улыбался в ответ, здоровался с людьми, по большей части совершенно незнакомыми, отпускал дежурные комплименты дамам и пробирался вперед. В какой-то момент пришлось даже поработать локтями, но в конце концов толпа выплюнула меня на сравнительно пустое место.
Оглядевшись, я заметил невдалеке семейство старшего полицейского инспектора Боголюбова и поспешил засвидетельствовать свое почтение. Поуспокаивал Веру Арсеньевну, польстил её материнскому чувству, вывалив хвалебных отзывов о дочери, завоевал сердце и прочую требуху Боголюбова-младшего, дав ему примерить кепи с гогглами, и переглянулся с самим господином старшим инспектором. Тот кивком дал понять, что имеются некие положительные результаты. Обсуждать их здесь и сейчас было невозможно. Тем более, что совсем уже недалеко раздался гудок паровоза и поезд медленно, выпуская клубы пара, принялся вползать на станцию. Я вместе с Боголюбовыми смотрел в окла медленно проплывающих мимо желтых вагонов второго класса, но не мог отыскать среди пассажиров ни Клейста, ни Анастасию Платоновну.
Наконец, паровоз остановился, лязгнули буфера, и пассажиры принялись выходить из вагонов, выставляя на перрон чемоданы, корзины, шляпные картонки и еще кучу всяческого багажа. Где-то ближе к хвосту поезда, там, где были прицеплены вагоны первого класса, раздались приветственные крики, заиграл оркестр. Что кричат, кого приветствуют, мне слышно не было — оркестр заглушал все слова. Наконец, оркестр умолк и стало слышно, как важный представительный господин произносит хвалебную торжественную речь. Я напряг слух:
— … героев, которые в напряженной борьбе сумели…
Пы-ы-ыххх!
Паровоз выпустил очередное облако пара, заглушив слова господина. Я мельком глянул на семейство Боголюбовых. Они тоже напряженно вслушивались в произносимые важным господином слова. Там или здесь? Здесь или там? Бежать или ждать?
Через толпу пробился мужчина казенного вида. Подошел к Боголюбову, что-то сказал ему на ухо. Тот согласно покивал, И, сделав мне приглашающий жест, подхватил под руку жену, несмотря на сопротивление, поймал за руку сына и вслед за посыльным принялся продвигаться обратно, к зданию вокзала. Я последовал за ним.
У входа в вокзал стояла охрана из полицейских. Боголюбовых узнали и сразу же пропустили. Я же чуть задержался, преодолевая людское море, и вывалился из толпы в тот момент, когда двери за старшим полицейским инспектором уже захлопнулись.
— Не положено, — остановил меня незнакомый усатый городовой. Наверное, его смутили кепи и кожанка.
— Как это не положено? Там мои подчиненные.
— Не положено. А будешь ерепениться — живо в участок наладим.
— А ты старшего позови. Пусть он решает. Или, вон, молодого пошли,
