кое-кто попросил меня передать тебе это. Надеюсь, ты скучала. Он возвращается в деревню.
Жрец вытянул ноги и прилег, опершись на локти. Царсина вгляделась в лицо брата. Пьян, но держит себя в руках.
— Его зовут Эрфиан, — сказала она.
— Я помню. И поверь, я долго буду помнить имя существа, благодаря которому расстался с парными клинками.
— Ты расстался с парными клинками благодаря собственной глупости.
— И благодаря твоему милосердию, которое ты решила проявить на глазах у всех, унизив брата.
Царсина сделала знак служанке, и она вновь принялась колдовать над косой. Эрфиан возвращается в деревню. Это хорошо. Жрица не представляла, чем он жил все это время, но надеялась, что юношеской горячности в нем поубавилось, и они смогут поговорить о деле. А дело было важным.
— Перейдем к «во-вторых», братец.
Аднан исподлобья посмотрел на одну из служанок, и она торопливо отвернулась.
— Я понимаю, что ты хотела меня наказать, сестрица. У тебя получилось. Я признаю, что не должен был вести себя так с этим… — Он поджал губы. — Эрфианом. Но видят боги, любое наказание когда-нибудь заканчивается. Пришло время вернуть мне и парные клинки, и пурпурный плащ. Я был рожден для того, чтобы быть воином. А теперь у меня выбили почву из-под ног.
Хлоя достала из шкатулки темно-синюю ленту и начала вплетать ее в косу Царсины.
— Хорошо, братец. Я верну тебе парные клинки. После того, как ты их заслужишь.
Аднан вспыхнул.
— Я кажусь тебе эльфенком, встретившим пятнадцатую весну?! Мне нужно вызвать на поединок одного из воинов и оцарапать ему щеку — и только тогда я получу то, чем уже располагаю?!
— Ты растерял уважение, Аднан. И должен его вернуть.
— Я заставлю их себя уважать!
— Выбери достойного соперника, братец, оцарапай ему щеку в бою — и тогда получишь парные клинки и пурпурный плащ. А потом — кто знает — и обруч первого воина.
— Как скажешь. Но после того, как…
— … а после того, как ты это сделаешь, тебе предстоит заслужить мое уважение. Предупреждаю: это будет непросто.
Аднан тяжело вздохнул. Царсина чувствовала, что ему не терпится высказать все до последнего слова, но он сдерживался. Урок пошел на пользу. Теперь Жрица не сомневалась в том, что поступила правильно, пусть и поступок этот являлся нарушением традиций. Мать была недовольна, но она уже сняла обруч главного воина и могла влиять на решения дочери только советами.
— Как скажешь, — повторил брат. — Хлоя уже заплела моей Жрице косу. Не смею дольше нарушать ее покой.
— Постой, Аднан. Если в разговоре с Эрфианом ты еще раз распустишь язык, я тебе его отрежу. На этот раз, на глазах у всей деревни. И тогда ты точно не получишь ни пурпурного плаща, ни парных клинков.
— Белобрысый эльфенок обзавелся защитницей.
— Может, ты хочешь вызвать на поединок меня?
Аднан встал и сложил руки на груди.
— Почему бы и нет, сестрица? Если я одержу победу, то получу обруч главного воина?
— Да. Но этого не случится, потому что победу одержу я. И речь идет не о порезе на щеке.
— Готов поспорить, это будет честный бой. Ведь ты победила Неферу в честном бою, так?
— А разве не так?
Брат улыбнулся и отвесил поклон.
— Пусть боги пошлют моей Жрице сладкие сны. Ах да, забыл. Мама просила тебя зайти.
Царсина отвлеклась от созерцания своего отражения в зеркале. Она чувствовала, как что-то в животе сворачивается в холодный комок. В такой час Жрица Эдна обычно видела девятый сон — и уж точно не приглашала к себе гостей.
— Мама? Сейчас?..
— Она сказала, что это не может ждать до утра.
* * *
— Я должна стать Жрицей Нориэля?! Боги лишили тебя разума?!
Эдна, уже лежавшая в кровати, подняла руку в успокаивающем жесте, но Царсина не обратила на это внимания. Ее разрывало от бешенства. Хотелось пробежать по родительскому шатру, разбивая все вазы на своем пути, и выть от бессильного гнева.
— Сядь, дитя. Я хочу поговорить с тобой.
— Поговорить о Нориэле?! Давай поговорим! Но беседа эта будет короткой. — Царсина наставила на мать указательный палец. — Я, скорее, выберу себе в мужья вампира — но только не…
— Кто позволил тебе выбирать?
Жрица Эдна могла быть высокомерной и холодной, но Царсина знала, что это только маска, которую та вынуждена носить с тех пор, как стала женой Жреца. Сегодня на ней не было масок. И лицо, которое она показала, привело ее дочь в замешательство.
— Ты — не служанка, а янтарная Жрица, Царсина. Наш род существовал еще тогда, когда люди не умели ходить на двух ногах и говорить. И мы сохраняем свое могущество только потому, что слышим первых богов и живем по их законам. Твой отец — Жрец. Его воля — это их воля. Если он решил, что ты выйдешь за Нориэля, ты это сделаешь. У женщин с янтарными глазами нет права выбирать мужей. Мужчин — да. Но не мужей.
Царсина сжала кулаки. Ногти впились в ладони.
— Эти времена прошли! Я веду за собой армию, неужели я не могу отдать сердце тому, кого люблю?!
— У нас есть платья и украшения, дитя. Живущие в деревне эльфийки считают это роскошью, а янтарные Жрицы не придают этому значения. Любовь — это тоже роскошь, но не для них, простых женщин, а для нас. Когда-нибудь ты сядешь по левую руку от Нориэля и получишь от меня обруч Жрицы. Ваш союз скрепит долг перед народом. Чувства мешают исполнять долг. Ты молода, нравишься мужчинам и отвечаешь им взаимностью. Но…
— А разве ты им не нравишься?! Разве ты не отвечаешь им взаимностью, несмотря на то, что у тебя есть твой Жрец?!
Янтарные глаза матери потемнели.
— Не перечь мне, Царсина. — Мягкий тон Эдны сменился на ледяной. — Ты выйдешь за Нориэля, потому что так решил твой отец. Он не спросил и меня, а тебя и подавно не спросит. Завтра мы займемся приготовлениями к церемонии.
— Никакой церемонии не будет! — крикнула Царсина. Обеспокоенная служанка заглянула в спальню, поняла, что она здесь лишняя, и скрылась. — Я убегу из деревни! И тогда тебе придется подыскать для своего пустоголового сына…
— Пустоголов он или нет, вы — брат и сестра. И обменяетесь
