с Арвидом?..»
От этой мысли Генриху стало не по себе. Он даже приподнялся на кровати и стал смотреть на окно, за которым уже намечался рассвет нового дня.
«Нет. Такое невозможно. Фердинанд мой друг детства. Он не допустит этого. Он знает, что меня ждет его сестра».
Эглит старался не думать о том, что произошло там, в Солнечном, три часа тому назад, и чтобы отвлечь себя, стал припоминать свои давние годы.
Он помнил себя лет с пяти. Когда подошло время поступать в школу, его отец, хорошо знавший русский язык, поместил сына в Рижскую школу, где в качестве иностранного изучался и русский язык. В этой школе вместе с ним начал учиться сын известного в Риге владельца мебельной фабрики Фердинанд Штокман. Три года спустя в эту же школу поступила и сестра Фердинанда — Эльза.
По окончании школы он вместе с Фердинандом поступил в Рижский политехнический институт на электромеханический факультет.
В 1938 году, когда они были уже на третьем курсе, Фердинанд уехал в Берлин. Прощаясь с Генрихом, он сказал, что вождь немецкого народа Адольф Гитлер призвал всех немецкоподданных юношей, живущих в Прибалтике, приехать в Германию и закончить образование в местных учебных заведениях, но что по окончании учебы он обязательно вернется в Ригу.
К этому времени Эльза, с которой Генрих очень подружился, поступила в Рижский университет. Детская дружба переросла в любовь, и они мечтали пожениться, как только Эльза закончит учебу и получит специальность.
Карл Эглит был знаком со старшим Штокманом, знал и о том, что Генрих мечтает о женитьбе на Эльзе. Он не был против этого, но как-то, в разговоре с сыном, сказал: «Я бы на твоем месте, если не хочешь жениться на латышке, взял в жены русскую девушку. Их в Латвии много, бери на выбор». Но более подробно он о предстоящей женитьбе сына не распространялся...
Генрих закончил институт и стал работать на предприятии своего отца.
Вскоре, в 1940 году, в Латвии, как и в Литве, и Эстонии, была восстановлена Советская власть. Генриху было тогда, да и сейчас, странно, что отец не очень сокрушался по поводу конфискации своего небольшого предприятия. Был даже доволен тем, что ему разрешили работать там же по своей специальности. Конечно, ему было жаль, что хозяйство сгорело во время войны. Войну он ненавидел и говорил, что если немцы выиграют эту войну, то они из Латвии не уйдут и Родина свободной не будет...
Осенью 1940 года к ним в дом заехал Фердинанд. Это было очень неожиданно. Он был в какой-то полувоенной форме. Фердинанд рассказал и о своем пребывании в Германии, и о том, с каким заданием он приехал в Ригу. Оказалось, что Гитлер приказал всем немецким подданным немедленно покинуть пределы Прибалтики и переехать на постоянное жительство в Германию. В составе приехавшей группы немецких чиновников, занимавшихся вопросами репатриации, оказался и Фердинанд.
Осенью того же года Генрих провожал в Германию семью Штокманов и свою любовь — Эльзу. Они стояли на берегу Даугавы на пароходной пристани. Эльза плакала, тяжело было и Генриху. К ним подошел Фердинанд. Он нарочито бодрым голосом стал их успокаивать и тут же, обращаясь к Генриху, сказал:
— Генрих, не печалься. Не все у вас потеряно. Наступит время, и вам опять представится возможность быть вместе.
Генрих непонимающе посмотрел на Фердинанда, но тот коротко добавил:
— Верь мне. Вы расстаетесь не навсегда. Тебе и Эльзе только следует переждать некоторое время и, главное, сохранить свои чувства.
Генрих стоял на пристани и смотрел вслед удаляющемуся пароходу, увозившему дорогую ему Эльзу.
Вспомнились Генриху военные годы, оккупация Латвии немецкими войсками. У него теплилась надежда на то, что вновь появится в Риге Фердинанд, но его не было. Генрих даже пытался узнать точный адрес семьи Штокманов и написать письмо Эльзе, но из этого ничего не получилось.
Шли годы, но чувство его к Эльзе не проходило, он жил, не теряя надежды на встречу с нею, хотя и не мог реально представить, как это может произойти.
И вот встреча произошла. Правда, не с Эльзой, а с ее братом Фердинандом. Случилось это в день Лиго[3].
На краю поселка у березовой рощи ярко пылал костер. Вокруг него собрались почти все местные жители, многие были в национальных костюмах. Водили хоровод, пели старинные песни. Ребята посмелее, разбежавшись, прыгали через костер, вызывая возгласы испуга и одобрения. Все, кто носил имя Ян, были украшены венками из дубовых листьев.
Время шло к вечеру. Генрих в одиночестве стоял у высокой березы и наблюдал за хороводом девушек. В это время он заметил, что от крайнего дома поселка к костру направляется незнакомый человек. Когда он подошел ближе, Генрих рассмотрел его подробнее: подчеркнуто изысканный костюм, берет на голове, дымчатые очки, рыжеватые усы, холеная бородка, красивая трость. «Видимо, иностранец», — подумал Генрих.
Неизвестный приблизился к костру, а затем медленно стал обходить гуляющих, внимательно всматриваясь в лица мужчин. Было видно, что он кого-то ищет. Потом, посмотрев в его сторону, быстро направился к нему...
Да. Трудно было узнать старого приятеля Фердинанда в этом «денди», а это был он.
В ту радостную встречу Фердинанд торопился вернуться в город. Он только кратко рассказал, что вся семья его, а главное Эльза, живы, здоровы, живут в Мюнхене. Что он всю войну провел в Швеции в качестве сотрудника немецкой торговой фирмы. После войны он там же устроился на предприятие по строительству мельничных комбинатов. А сейчас с группой специалистов по заказу Советского правительства участвует в строительстве мелькомбината на территории Латвии, возглавляя монтаж электродвигателей.
Садясь в поджидавшее его такси, Фердинанд дал свой адрес, и они условились встретиться в ближайшее воскресенье.
Жил Фердинанд тогда в гостинице «Вентспилс», занимал небольшой со всеми удобствами номер.
Во время второй встречи Фердинанд уже более подробно рассказал ему о годах, прошедших с момента их расставания в Рижском речном порту осенью 1940 года.
Волнение и радость принесло Эглиту сообщение о том, что Эльза жива, здорова, преподает в гимназии, еще не замужем, но что к ней сватается их дальний родственник. Видимо, заметив тревогу в его глазах, Фердинанд засмеялся и сказал:
— Не тревожься, я уже послал Эльзе телеграмму и сообщил, что разыскал тебя. — Тогда же он предложил: — Пиши, друг Генрих, письмо Эльзе. Я на днях по делам еду в Стокгольм, а оттуда на неделю в Мюнхен, потом — обратно в Ригу.
Написал он тогда письмо Эльзе, и ответ
