писал свое полотно для астронома и философа Гаспаро Контарини: эмоциональное отождествление заказчика с одним из главных действующих лиц картины предстало бы еще более ощутимым и непосредственным. Дальнейшая жизнь Контарини, его многочисленные труды и заслуженная слава превратили бы картину Джорджоне в раннее свидетельство, позволяющее проникнуть в мироощущение и мысли человека, который нам уже хорошо знаком. А тем интерпретаторам, которые видели в самом молодом персонаже «Трех философов» Николая Коперника, мы бы ответили: нет, на картине изображен его университетский товарищ.
Тот факт, что Гаспаро Контарини принадлежал к той же семье, что и Таддео Контарини, в доме которого картина находилась в 1525 году, конечно, не является окончательным аргументом в пользу гипотезы Эйслера. Семья Контарини, возможно, была самой обширной и разветвленной среди династий венецианских патрициев, и ее линии уже в это время настолько разнились между собой, что во многих случаях можно говорить скорее об идентичности фамилий, а не о семейных связях. Прежде всего, следует распутать сложные генеалогические связи и задаться вопросом: какой именно Таддео Контарини имеется в виду? Все интерпретаторы повторяют идентификацию Ферригуто (1926), который считал, что речь идет о молодом патриции Таддео Контарини, родившемся в 1478 году, словно бы эта версия была единственно возможной[270]. Однако в «Дневниках» Санудо упомянуты трое, если не четверо Таддео Контарини, которые жили в Венеции в годы Джорджоне. Таддео ди Андреа постоянно упоминается в записях между 1502 и 1509 годами, однако он умер в 1510 году, а Микиель видел «Трех философов» в 1525-м[271]. Таддео ди Сиджизмондо (которого Ферригуто считал владельцем картины в 1525 году) в 1509 году был управляющим замка порта Леньяго, но оставил его с приходом императорских войск (VIII. C. 276, 366, 442). Он стал «дворянином, лишенным своего статуса, иначе говоря, своего полка» во время войны (VIII. C. 465), а потом искал себе применение в защите континентальных земель (IX. C. 561; X. C. 796; XVII. C. 391; XXIII. C. 259: годы 1510–1516). В 1524 году он был настолько неудачлив в делах, что решил «отсрочить выплату своих долгов на два года» (XXXVI. C. 618). Таддео ди Сиджизмондо умер в 1527 году[272].
Гораздо более интересной и прихотливой предстает судьба и фигура другого Таддео Контарини, сына Николó, внука Андреа «c носом» (X. C. 44), который как раз в 1525 году прозван «богатым» (XXXVIII. C. 153, возможно, чтобы отличить его от погрязшего в долгах Таддео ди Сиджизмондо). Его карьера складывалась обычным для знатного человека образом: «поставщик зерна в Падуанском регионе» в 1497 году (I. C. 508), член «Совета Прегади» в 1510 году (X. C. 57), проведитор торговли в 1517 году (XXV. C. 10). В 1527 году он участвует в выборах трех мудрецов чрезвычайной комиссии венецианских патрициев (XLV. C. 451). Его общественная жизнь в эти годы настолько активна, что Марин Санудо дважды отдельно вспоминает о его присутствии в Большом Совете, поскольку «он редко приходил» (XLV. C. 483 и 560: год 1527). Этот Таддео Контарини упомянут среди «четырех богачей Контарини» в 1517 году (XXIII. C. 413); в основе его состояния лежала морская торговля с Рагузой, Котором, Корфу, Кипром, Яффой и Сирией (V. C. 44; VI. C. 23; ср. X. C. 644; XXXIII. C. 612). Его корабли перевозили древесину (XIX. C. 357), «дорогостоящие шелковые ткани и золотую парчу» (XXVII. C. 237), а также паломников на Святую Землю[273]. Его также интересовала торговля пшеницей (XXIX. C. 495) и особенно поставки мяса (XXXVIII. C. 153; XLI. C. 74 и C. 628; XLIII. C. 79 и C. 377), его имя вместе со значительными суммами часто фигурирует в списках принудительных займов Республике[274]. Между 1511 и 1519 годами вместе с другими знатными венецианцами он является поручителем со стороны Венеции во время продажи Аготстино Киджи колоссальной части алюминиевых квасцов Тольфы[275]. В 1514 году в Фондако деи Тедески он увидел у одного заальпийского торговца письмо, содержавшее информацию о передвижениях императорских войск (XVII. C. 506), и предупредил об этом Венецианскую республику; так же он поступил в 1524 году, когда корреспондент из Рагузы сообщил ему о передвижении турок в сторону Валоны (XXXVII. C. 375). Благодаря огромному богатству и высокому социальному положению Таддео ди Николó Контарини принимает участие в церемонии вступления в должность нового дожа Андреа Гритти (1523) вместе с «родственниками дожа, которые были одеты в расшитые узорами алые шелка и бархат» (XXXIV. C. 159). В этой церемонии, впрочем, участвовал и Габриэле Вендрамин (и точно не участвовал другой Таддео Контарини). Однако, видимо, его отношения с дожем были более тесными, поскольку в 1527 году его исключили из избираемых членов комиссии патрициев, «потому что хотели унизить самого Светлейшего» (XLVI. C. 26).
В 1525 году в Венеции могли говорить лишь об этом Таддео Контарини. «Покой и отдых его душе» в минуты отвлечения от общественной работы и торговых сделок приносили не только картины, которые Микиель видел в его доме (две Джорджоне, две Джованни Беллини, две Якопо Пальмы Старшего, одну Романино, одну неназванного миланского художника). Из «Registri delle Terminazioni della Procuratia de Supra» следует, что 1 августа 1524 года Таддео Контарини ди Николó взял в библиотеке Марчиана четыре рукописи: две Галена, «Истории» Аппиана и труды Филона Александрийского[276]. Книги из библиотеки забрал его сын Пьетро Франческо, будущий реформатор университета Падуи, а затем патриарх Венеции (1554–1555)[277]. В 1517 году Пьетро Бембо в письме к библиотекарю Сан-Марко Андреа Наваджеро сообщает, что «Гомер с комментариями, старое издание на хорошей бумаге» был выдан «Иерониму, сыну Таддео Контарини»[278]. Тициан наверняка бывал в его дворце, так как в своей «Мадонне Пезаро» (ил. 64), написанной между 1519 и 1526 годами, он повторил фигуру учредителя нищенствующего ордена с картины «Экстаз Святого Франциска» Беллини (ил. 18), находившейся как раз в доме Контарини.
Этот Таддео Контарини умер 11 октября 1540 года, а родился, возможно, около 1466 года[279]. Его завещание, к сожалению, не сохранилось, но из завещания его сына Дарио нам известно место захоронения Таддео Контарини: «Я хочу, чтобы меня похоронили в церкви иконы Божией Матери Санта-Мария деи Мираколи, там же, где ранее был похоронен мой отец… и хочу, чтобы перед алтарем, сделанным для этой церкви моим отцом, был сделан саркофаг»[280]. Ни алтаря, ни «саркофага» в этой церкви уже нет. Однако из документов, хранящихся в Государственном архиве Венеции, мы узнаем об удивительном факте: в 1495 году Таддео Контарини заключил брак с Марией, дочерью Леонардо и сестрой Габриэле Вендраминов[281]. Таким образом, владелец «Грозы» и владелец «Трех философов» – не только представители самых богатых и влиятельных семей венецианских патрициев и «родственники дожа» Андреа Гритти, они были связаны между собой тесными родственными узами.
Из декларации, прилагавшейся к оценке имущества 1514 года, а также из «Некролога знатных особ» мы знаем, что Таддео Контарини до самой своей смерти жил в готическом палаццо Контарини (дом затем перешел к семье Коррер), который располагался на Страда Нуова (Каннареджо, 2217) на территории прихода церкви Санта-Фоска[282] (рис. 2). На расстоянии ста шагов, сразу за каналом Санта-Фоска через одноименный мост располагается элегантный дворец в ломбардском стиле (Каннареджо, 2400), в котором жил Габриэле Вендрамин и где находилась «Гроза» Джорджоне. Церковь Санта-Мария деи Серви (сегодня недействующая), служившая местом упокоения членов семьи Вендрамин, располагалась совсем рядом[283]. Таким образом, владелец «Грозы» Габриэле Вендрамин и владелец «Трех философов» Таддео Контарини были еще и соседями. В итоге две картины, точно написанные Джорджоне, связаны прочной нитью: на упомянутых Вазари «собраниях благородных особ» мы можем легко себе представить Джорджоне, Габриэле Вендрамина и его зятя Таддео Контарини. Таддео Контарини надо было всего лишь перейти через мост, чтобы оказаться в доме Габриэле Вендрамина, «в котором собирались
