– Ну ты и нахал! – восхитилась я, но щеки предательски загорелись.
– Я тоже тебя люблю, – подмигнул мне Ярослав и снова сосредоточился на дороге.
– Куда мы едем?
Я наконец сообразила, что двигались мы точно не в сторону бабушкиного дома.
– В магазин. Наверняка последние несколько дней ты питалась только кондитерскими изысками, которые подают в кофейне.
– У меня полный холодильник продуктов!
– Которые нужно приготовить! А к экзамену ты подготовилась, будущий великий защитник?
Мне стало стыдно...
– Нет. Некогда было. Коты, знаешь ли, распоясались. Один из окон выходит, второй в окна входит... Я за ними следить не успеваю! Подрывают, знаешь ли, душевное равновесие!
– А в перерывах ты развлекаешься поимкой маньяков, – напомнил Ярослав.
– Что же делать, если наши доблестные органы не справляются?! У них маньяки под носом шастают, а они чаи гоняют!
– И как город существовал до вашего с подружками рождения?.. – сыронизировал Шведов.
– Чудом, – фыркнула я.
Яр залез в карман и вытащил оттуда новую портативную сигнализацию, идентичную той, которую мы сломали, когда ловили маньяка.
– Держи при себе. Эта модифицированная. Теперь, когда ты ее включишь, в течение пяти минут к тебе приедет группа быстрого реагирования.
Я удивленно вертела в руках новую «игрушку».
– Они, конечно, не настолько креативные, как твои подружки, но тоже смогут задержать маньяка и увезти, куда нужно!
– У нас что, еще один маньяк в городе завелся? – ахнула я.
– Ни одного. Все уже знают, что город под вашей защитой. Собрали вещи и покорно сдались полиции. Слезно просили посадить их в камеру и ни в коем случае не отдавать их вам.
– Да ты прекратишь издеваться?
Мне стало неловко. Потому что нарываться на неприятности я никогда не планировала, они как-то сами всегда... А я просто решала проблемы по мере их поступления…
– Молчу! – Ярослав поднял ладони вверх, снова обжигая меня горящим взглядом. – Когда у тебя экзамен?
– Послезавтра, – прошептала я, борясь с реакцией собственного тела.
– Значит, будем готовиться, – сказал Шведов, поворачивая, наконец, в направлении бабушкиного дома.
– Я сама!
– Вдвоем веселее! Тем более, я могу помочь, и ты это знаешь. Возражения не принимаются, я соскучился по Маркизу.
Я мысленно взвыла, не зная, как реагировать. В умении добиваться своего Шведову не было равных!
– Не возражай, Рыжик. Это бесполезно, – непреклонно заявил Яр, тормозя у бабушкиного дома.
Заглушил мотор, вышел из машины, открыл передо мной дверь и протянул руку:
– Пошли.
******
– Я больше не могу! – взвыла я, нервно откидывая тетрадь в сторону.
– Нет такого ответа, – заглянув в методичку, спокойно сообщил Ярослав, медленно поглаживая предательскую интеллигенцию за ушком.
Наглая пушистость уютно устроилась у Шведова на коленях и млела от ласк, мурлыча словно трактор.
Шведов основательно подошел к подготовке к экзамену и всю душу из меня вынул своими вопросами.
Когда мы вошли в квартиру, дражайший супруг направился в кухню, чтобы приготовить ужин, а мне велел готовиться. Быстро перекусив омлетом, он удобно устроился на диване с методичкой и принялся задавать вопросы. Что примечательно – ни разу не заглянув в правильные ответы, гонял так, что мне без конца приходилось сверяться с записями и штудировать учебники.
– Давай сделаем перерыв! – жалобно попросила я, сдувая с лица прядь волос.
– Немного осталось. Сегодня позанимаешься, а завтра отдохнешь, – мягко произнес Ярослав.
– Ну ты… Да ты даже Зубра переплюнул в занудстве! – не сдержалась я.
Белкин Георгий Витальевич – он же Зубр, он же душегубец и самый главный зануда университета – был нашим преподавателем по уголовному праву. И без тени сомнения можно заявить, что он был единственным педагогом, которого ненавидели абсолютно все! Сдать у него экзамен с первого раза не мог никто, даже те, кто без остановки то самое право зубрил. Взятки он не брал, а шантажировать его было нечем. Мы с подругами проверяли…
На первом курсе я сдала ему экзамен только с седьмого раза. На втором – с дергающимся глазом, недосыпом и нервным тиком – с пятого. На третьем курсе, видя мои мучения, вмешалась Неонилла Альбертовна. Стены университета ее визит выдержали, а вот Зубр – нет. Не знаю, о чем они говорили, но с того дня весь наш поток бегал к Зубру не больше четырех раз за сессию. И каждый раз, когда сдавать приходила я, преподаватель, краснея и заикаясь, передавал моей потрясающей бабуле приветы и… отправлял «еще подучить». Учитывая, что к его экзаменам я готовилась так, словно от этого зависела моя жизнь, а учебник могла цитировать целыми абзацами, Зубра в те моменты ненавидела всеми фибрами души.
Передернув плечами от воспоминаний, горящим взглядом уставилась на невозмутимого Шведова, который, приподняв бровь, все еще ждал ответа на заданный вопрос.
– Сатрап! – буркнула я и снова уткнулась в учебник.
Шведов только хмыкнул, продолжая ласкать за ушком уже спящую интеллигенцию.
В тот момент я завидовала коту как никогда…
Как можно было спокойно заниматься, когда дражайший супруг смотрел на меня так, что все тело плавилось? От его голоса у меня колени подгибались! И вопросы он задавал таким тоном, как будто что-то неприличное в постели шептал, а не спрашивал, как проходят гражданско-правовые сделки. У меня мозг плавился, подсовывая вместо ответов на вопросы совсем уж неприличные картинки со мной и Ярославом в главной роли…
– Может, хотя бы чаю попьем? – взмолилась я. – Сладкое благотворно влияет на работу мозга.
– Давай, – величественно согласился Ярослав, и я тут же дунула на кухню.
Включила чайник и встала у окна, зажмурившись. Дыхание восстанавливаться не желало, сердце колотилось как одержимое, а когда я скорее почувствовала, чем услышала тихие шаги Яра, и вовсе пустилось в галоп.
– В темноте лучше думается, да? – насмешливо спросил супруг и включил свет.
Я резко развернулась, вжимаясь бедрами в подоконник, и задержала дыхание, когда муж быстро приблизился ко мне и протянул руку. Закусила губу, наблюдая, как Яр медленно достает из моих волос, заплетенных в «дульку», три шариковые ручки и два простых карандаша. Была у меня такая дурная привычка…
Шведов аккуратно положил канцелярию на стол и впился взглядом в мое лицо.
– Устала?
– Очень, – честно призналась я.
Сдерживать себя, чтобы не поцеловать столь любимые губы, становилось все сложнее, и львиная доля моей выдержки уходила именно на это.
