– Очень добрый день! А мы к вам! – радостно возвестил Мирон.
– Ммм… Ромашки, – протянул Ярослав, устраиваясь рядом со мной.
– Это не мое, – пискнула я, отодвигая злосчастный букет поближе к его обладательнице.
– Да! – подтвердила Влада. – Это мои. Мне Макар их только что подарил!
Я сидела, не поднимая головы, когда почувствовала руку Ярослава на спинке своего стула. Он положил ладонь мне на плечо, и все тело дернулось, будто от встречи с высоковольтными проводами. В кровь мгновенно выбросило ударную дозу адреналина, и сердце забилось, словно одержимое. Казалось, все пространство сузилось до крохотного шарика, где были только я и мой муж. И не было кислорода!
– Мог бы и сам жене ромашки купить, – вступилась за меня Аня, видя, что я слегка в неадеквате.
– Я купил ей кое-что поинтереснее, – загадочно произнес Ярослав.
Вскинувшись от любопытства, я развернулась к мужу, встречаясь с ним взглядом. Крохотный шар, в котором мы находились, стал еще меньше, а мои щеки загорелись так сильно, что казалось – на них можно жарить яичницу!
Шведов сжал челюсти и дернул кадыком, не моргая смотря мне прямо в глаза. Его ладонь на моем плече сжалась, а сам супруг слегка побледнел.
Он осторожно сместил ладонь с моего плеча на шею и провел кончиками пальцев по чувствительной коже. Я вздрогнула, по коже пробежали мурашки размером с увесистых слонов. В глазах Ярослава зажглось очень знакомое пламя. Тело по привычке отреагировало возбуждением, граничащим с безумством. Между ног мгновенно увлажнилось, а в горле, наоборот, пересохло. Я нервно заерзала на стуле, не в силах отвести взгляд, и сильно сжала бедра.
Каждое его невинное касание ощущалось прикосновением каленого железа. Его собственнический взгляд говорил громче слов, подчиняя, убеждая, что не отпустит и не даст уйти. Напоминал, что чуть более полугода назад я сама вручила себя Ярославу, преподнеся ему свое сердце и душу на блюдечке с голубой каемочкой. Он же обещал хранить и оберегать меня до тех пор, пока нас не разлучит смерть.
Возможно, мы поторопились со свадьбой. Возможно, нам нужно было просто пожить вместе и проверить наши отношения... Но что сделано – то сделано! И я ни разу не усомнилась в собственном выборе до случая с чужим бельем в кармане родного супруга!
Мы продолжали немой диалог, не слыша ничего вокруг. Друзья сделали вид, что нас с ними нет, и начали что-то обсуждать. Их слова пролетали мимо моего сознания. Были только нахальные синие глаза Ярослава и кончики его пальцев, выводящие узоры на моей шее…
Мне казалось, мы сидим так целую вечность, пока меня не окликнул Мирон:
– Фаня, отомри! Фаня, блин, оторвись от супруга, а то я щас сам к бабуле съезжу и твои вещи по месту прописки отвезу!
С трудом оторвав взгляд от Ярослава, перевела его на Мирона. Младший из ларца возвел очи горе и медленно повторил:
– Вам определенно нужно остаться наедине в комнате с большой кроватью.
Покосившись на Яра, он добавил:
– С любой кроватью. Можно и без кровати. Главное – наедине. Садистка ты, Фаня!
Я только фыркнула, скрещивая руки на груди.
– Какие планы? – поинтересовался Мирон. И произнес с нажимом: – Все по домам, да?
– Да! – поддержали его мои подруги.
– Я отвезу, – бросил Яр, когда мы вышли на улицу, и, не дожидаясь ответа, забрал из моих трясущихся рук ключи.
Машина приглашающе мигнула фарами, когда Шведов выключил сигнализацию. Мы подошли ближе, супруг галантно открыл передо мной пассажирскую дверь, заглянул в салон, зарычал и… достал с заднего сиденья букет ромашек!
Прокляли меня этими ромашками, не иначе!
– Это тоже не твое?
– Мне подкинули! – быстро закивала я, мысленно обещая себе больше у Тимура машину не чинить!
– Вот и мне пять дней назад кое-что вот так же подкинули, – с укором сказал Яр, понизив голос и наклонившись ко мне.
Покачал головой и отправился снова в кофейню. Вернувшись уже без букета, спокойно подошел ко мне, снова открыл пассажирскую дверь и спокойно проговорил:
– Только я тебе верю…
Мы ехали молча, лишь изредка переглядываясь. Я сопела, ковыряла ногтем тонкую ткань юбки и кусала до боли губы. Тело всегда остро реагировало на присутствие Ярослава в радиусе нескольких метров, этот день не стал исключением.
По позвоночнику прокатилась капелька пота, а я со всей силы сжала бедра, стараясь смотреть куда угодно, только не на собственного мужа.
Казалось, между нами выросла стена из недопонимания, обиды и горечи, сквозь которую тонкими лучиками сочилась надежда. И именно она заставила меня поднять голову и произнести:
– Допустим, я тебе верю.
Ярослав недоверчиво покосился в мою сторону, но отвечать не торопился, ожидая продолжения.
– И если у тебя с блондинкой ничего не было, то что тогда было?
Я говорила сумбурно, собственные эмоции топили с головой, отключая способность здраво мыслить и внятно выражать свои мысли.
– Зачем кому-то нужно было нас поссорить? – смогла наконец-то правильно сформулировать вопрос.
О том, что блондинка оказалась брюнеткой Ириной и давеча озарила офис адвокатской фирмы своим лучезарным присутствием, я решила временно умолчать.
Ярослав задумчиво смотрел на дорогу и о чем-то сосредоточенно размышлял, барабаня пальцами по рулю.
– Яр, объясни! Потому что я совсем ничего не понимаю.
– Ты должна понять только одну вещь – я тебя люблю, и у меня никого не было! Все остальное оставь мне!
– Так не пойдет! – замотала я головой.
– Именно так и никак иначе, Стеша, – уже мягче произнес он. – Я сам разберусь. А ты сдавай экзамены, мотай нервы Глебу и забудь о любых расследованиях, касающихся моей несуществующей измены. У Ани же свадьба! Вот и займитесь подготовкой.
– Это дискриминация! – возмутилась я.
– Можешь собрать и возглавить общество феминисток, – одобряюще кивнул Яр. – Уверен, под твоим предводительством они, наконец, захватят мир!
– Ты издеваешься? – вспыхнула я.
– Нет.
Он посмотрел на меня кристально чистым взглядом, от которого колени мгновенно ослабли, и я нервно заерзала на сиденье.
– Ты издеваешься!
– Нет. Я хочу, чтобы ты мне верила. А еще лучше – вернулась домой. И тогда я решу все проблемы намного быстрее.
– Ну уж нет. Я тебе верить должна, а ты мне правду рассказывать не хочешь!
И отвернулась к окну, скрестив руки на груди.
– Не сопи, Рыжик! Обещаю, что найду всех, кто тебя расстроил, и накажу. Совершу этот подвиг в твою честь, и ты будешь кусать себе локти, потому что сразу мне не поверила и провела так много времени вдали от меня. Обещаю потребовать нескромную компенсацию за столько ночей, проведенных в одиночестве!
