Если желаешь сказать обо всём ты спервоначала, Рим был ничтожен, но был полон великих надежд. Стены стояли уже для грядущего тесные люда, Хоть и казались они слишком обширными встарь. Если ты спросишь, каков дворец был нашего сына, На тростниковый взгляни крытый соломою дом. Здесь на соломенной он по ночам забывался подстилке, С этого ложа сумев богом взойти в небеса. Римляне были тогда далеко уже по свету славны, Но не звался среди них свёкром иль мужем никто. Бедных супругов себе не брали соседки-богачки, И забывали, что в них тоже течёт моя кровь. Стыдно казалось и то, что живут они с овцами в стойлах И что немного у них пахотной было земли. С равными сходятся все: и птицы, и дикие звери, Даже змея, чтоб родить, ищет другую змею; И с иноземцами в брак вступать возможно, но чтобы С римлянином заключить брак, не нашлось ни одной234.
Ромула очень беспокоила эта проблема и поэтому он, по словам Тита Ливия, «разослал по окрестным племенам послов — просить для нового народа союза и соглашения о браках: ведь города, мол, как всё прочее, родятся из самого низменного, а потом уж те, кому помогою собственная доблесть и боги, достигают великой силы и великой славы; римляне хорошо знают, что не без помощи богов родился их город и доблестью скуден не будет, — так пусть не гнушаются люди с людьми мешать свою кровь и род. Эти посольства нигде не нашли благосклонного приёма — так велико было презренье соседей и вместе с тем их боязнь за себя и своих потомков ввиду великой силы, которая среди них поднималась. И почти все, отпуская послов, спрашивали, отчего не откроют римляне убежище и для женщин: вот и было бы им супружество как раз под пару»235.
После таких оскорбительных отказов Ромул затаил на соседей обиду. Он понял, по словам Дионисия Галикарнасского, «что жители соседних городов не явятся к ним добровольно и не поселятся вместе с ними, потому что римляне не сильны богатством и не проявили себя ни в каком славном подвиге, но что они уступят лишь насилию, если никакое бесчестие не будет сопутствовать принуждению»236. Поэтому юноша решил хитростью похитить девушек у соседей и рассказал о своём замысле Нумитору. Получив благословение деда, а также заручившись поддержкой старейшин, Ромул объявил о проведении Консуалий — празднества, которое он учредил в честь Конса, бога спрятанных в землю посевных зёрен, благих советов и тайных замыслов (со временем его ошибочно отождествили с греческим богом Посейдоном-Нептуном Конником)237. Затем молодой царь приказал оповестить все соседние города о предстоящем празднике, «призывая желающих из числа благородных принять участие в собрании и в состязаниях, поелику он намеревался устроить конные ристания и разнообразные соревнования мужей»238.
Впоследствии в Консуалии римляне приносили жертвы на особом подземном алтаре Конса, который ради этого освобождался от земли; украшали лошадей и ослов венками и давали им отдых, а также устраивали состязания незапряжённых и запряжённых в колесницы лошадей. При этом в июльские ноны (7 июля) на алтаре Конса приносили жертвы общественные жрецы, а непосредственно в день Консуалий (за 12 дней до сентябрьских календ, то есть 21 августа) — фламин бога Квирина и весталки239. Плутарх как раз пишет, что Ромул перед праздником «распустил слух, будто нашёл зарытый в земле алтарь какого-то бога. Бога называли Консом, считая его то ли богом Благих советов... то ли Посейдоном-Конником, ибо алтарь этот установлен в Большом цирке, и его показывают народу только во время конных состязаний. Иные же утверждают, что, вообще, коль скоро замысел держали в тайне и старались не разглашать, было вполне разумно посвятить божеству алтарь, скрытый под землёю. Когда его извлекли на свет, Ромул, предварительно известив об этом, принёс щедрые жертвы и устроил игры и всенародные зрелища»240.
Первые Консуалии должны были отмечаться 21 августа 753 года до н. э., то есть ровно через четыре месяца после основания Рима241. Впрочем, Гней Геллий и Дионисий Галикарнасский придерживаются мнения, что это событие (и последовавшее за ним похищение девушек) произошло не в первый год правления Ромула, а в четвёртый, поскольку, считают они, Ромул вряд ли бы пошёл на такую авантюру, не укрепив прежде город242. Но при этом указанные авторы почему-то не задаются вопросом, как удалось молодым римским мужчинам, составлявшим тогда основу населения Рима, целых четыре года обходиться без женщин.
С самого утра в город начали прибывать вместе с жёнами и детьми ближайшие соседи римлян — сабины (сабиняне), ценинцы, крустуминцы, антемняне (то есть жители городов Ценины, Крустумерии, Антемн)243. Больше всего пришло сабинов, которые проживали на территории между реками Тибр, Атерн и Аниен. «Порций Катон передаёт, что имя народу сабинян было дано по Сабу, сыну Сайка, местного божества, а некоторые этого Санка называют Юпитером Фидием. И Катон рассказывает, что первым их поселением была некая деревня, именуемая Теструной, расположенная близ города Амитерна. Из этого селения сабиняне двинулись на Реатину, населённую тогда аборигинами и пеласгами, и войною одолели и завладели их самым знатным городом Котилией. Выведя из Реатины колонии, они основали много других городов, в которых жили без крепостных стен, в том числе так называемые Куры»244.
