И это несмотря на пустые места рядом! При том, что другие столики набиты под завязку!
Где наша не пропадала?! Тем более, я ему так и не сказала «спасибо!». Набравшись храбрости, втянула глубже воздух и двинулась к нему.
— Привет, — собственный голос показался сипом.
Войр на меня даже не покосился — как жевал с бесстрастным лицом, так и продолжал жевать.
Я смущённо прокашлялась:
— Я хотела сказать...
— Ты страх что ли потеряла? — меня заткнул недобрый рык парня. Его темные глаза были полны лютой ненависти. Так шибанул по мне взглядом, что я даже пошатнулась от неожиданной грубости.
А может, от его звериного лика! Ни капли не человечного! Ни капли не мягкого!
Жёсткие черты, острые… хищные глаза, оскал, клыки.
Сморгнула:
— Нет, всего лишь... — судорожно сжимала поднос и во все глаза таращились на уже заживающие, но ещё вполне свежие царапины на лице парня. Длинные, размашистые — прямо ото лба до подбородка… Четыре — как от когтей!
— Боже, — забыла, что только что боялась его до усрачки. Что вроде замысловато дал понять, чтобы держалась от него подальше. Подступила к нему, всем сердцем жалея. — Это кто тебя так? Больно? — прикусила язык, когда Войр рыкнул злобным зверем и так порывисто встал из за стола, что он со скрежетом сместился, скамейка, на которой парень сидел, врезалась в стену:
— Не! Смей! Ко мне! Прикасаться! — раздельно чеканил на весь зал оборотень. А то, что нашу сцену наблюдали и слышали все — руку на отсечение. — Держись от меня… подальше! — наконец, произнёс угрозу. — Особенно, пока насквозь пропахлась ИМ!
Зло схватил свой поднос с оставшейся едой и, больше ни разу на меня не глянув, зашагал прочь. Лишь раз притормозил — и то… коротко, при этом несчастный поднос чуть ли не швырнув в сторону окна сдачи посуды. Его гулкие шаги чётко разлетались по мертвецки затихшей столовой.
Кажется, никто даже не дышал. Впрочем, как и я.
Стояла, как в воду опущенная. В глазах щипало. От обиды и непонимания, что я сделал не так, накатывали непрошенные слёзы.
Но я проглотила... в очередной раз.
Никому не позволю меня топтать!
Насмехаться надо мной или издеваться!
У меня тоже есть тараканы!
Раньше как-то выживала — и сейчас выживу!
Хлопнула подносом по столу Войра.
Демонстративно села... спиной ко всем и принялась запихиваться едой, хотя кусок в горло не лез.
Надолго меня не хватило. Чуть поковыряла завтрак и поспешила на пары.
По коридору с лекционными шла, невидящим взглядом смотря упрямо вперёд. Пересуды и пристальные взгляды адептов намеренно не замечала. Вернее, делала вид, что мне глубоко плевать на всеобщее внимание. Но, чем ближе подходила к своей аудитории, тем сильнее нервничала. Тем более, самая густая толпа как раз-таки была у нужного мне кабинета.
Издевательство! Как назло!
Но к моменту приближения, на мою тихую радость, вся масса уже втекла в аудиторию.
Смех, грохот, голоса стихли, стоило мне ступить внутрь.
Все!
Все застыли, уставляясь на меня. И Сэм тоже! Сидел на привычном месте. Ржал с другими… до того, как увидел меня.
Даже покосился на свободное место, рядом с ним.
Неужто допускал мысль, что я к нему сяду?
Вот ещё!
Раз уж я выделилась у толпы. Раз не такая, как все, значит не буду никого разочаровывать.
Вздёрнув подбородок, поправила лямку рюкзака и пошла по лестнице — на самый верх. Тишина начала наполняться звуками, шелестом, недоумение, осуждением.
Плевать!
Шмякаю рюкзак на скамейку и с деланным безразличием ко всему происходящему готовлюсь к паре.
— Ты, случаем, берега не попутала? — со стороны булькнул голос одного из силовиков с даром управления водой.
— Ну, ты их вообще не замечаешь. Так почему я должна? — скучающе отозвалась я, садясь на выбранное место.
— Ты что, себя одаренной считаешь? — ещё одна приставучая... из клана упырей.
— Я всего лишь села за парту, — резонно подмечаю, — а не прилепила на лоб табличку: «Я пуп земли!» — даже не одарила приставучую проклятую взглядом. — Остыньте и отстаньте! — совершенно не желала идти на конфликт, но не я его начала. И вообще, не делала ничего... чтобы ко мне придирались.
— Да тебя нужно… — рыкнул кто-то из дикарей, управляющих землёй.
— А ну, не лезьте к ней, — словно гром среди ясного неба раздался голос Грознича. Холодный, но внушительный.
Остальные будто увидели могущественного демона, который может разметать точно песчинки, тотчас сдвинулись подальше, как бы пустотой разграничивая себя и меня.
Пфф! Мне сиренево!
— Это не обязательно, — буркнула я, но толика благодарности была.
— Ещё как стоит, — парировал спокойно Шепс. — Никому не позволю тебя обижать, — парень, как нарочно, сел рядом.
— С чего вдруг? Боишься, что еда испортится? — ядовито уточнила я, но секундой погодя озадачилась, когда не последовало ответа. Даже прислушалась к странной тишине рядом. А потом запоздало среагировала на лёгкое прикосновение к моим волосам.
— Ты чего? — сердце удар пропустило. Я ошарашенно покосилась на Грознича. — Тебе срочно нужно подумать о диете, — мой голос скатился на несколько октав. И всё из-за странного Шепса — он рассматривал меня с загадочной ухмылкой. И, ладно, оскал с клыками, уже начинала привыкать, но вот глаза мне его не нравились. Особенно булькающая в них кровь.
— Всем доброе утро, — напряженное молчание, от которого кровь в жилах стыла, нарушил бодрый голос препода по «Силе проклятых».
— Сегодня последняя лекция перед испытанием на силу, — на миг сбился с речи, наткнувшись на меня взглядом.
— Будет всего четыре шага по раскрытию потенциала. Не всем они придутся по вкусу. Не всем удастся их пройти. Но и не всем придётся их проходить в полном объёме! Если сила откроется быстрее — ваше счастье!
— Ну, ведь не у всех она есть, — раздалось недовольное бурчание.
— При желании и стремлении — всё возможно, — сбивчиво, размазанно вещал преподаватель. — Появиться из ничего она не может, но если есть хоть капелька — мы постараемся её пробудить!
— А какие испытания? — ещё кто-то из первых рядов подал голос.
— Это вам не скажут, во избежание... — не договорил препод, многозначительно умолкнув. — А пока... — распахнул журнал и коротким выверенным жестом опустил экран на доску для визуализации того, о чем затянул лекцию. Тема была интересная: «Признаки силы, которые были зафиксированы у отверженных».
