Тысячу раз ой-йо… Дуня беспокойно завозилась, бросила на Семена полный отчаяния взгляд. А тот как всегда ее без слов понял и, успокаивающе погладив по плечу, нежно поцеловал в макушку.
– Нет, ну точно, до тебя как до жирафа доходит!
– Да что доходит-то?! – все сильнее нервничая, Мариам поднялась и отряхнула платье, хотя пляж был галечный, и ничего такого, что ей следовало стряхнуть, на него не могло налипнуть.
– Уезжает он сразу после выпускного! Я ничего не путаю, Жень? – Ветка повернулась к Кравцу.
– Не-а, – мечтательно улыбнулся тот. – Я уже все бумажки оформил. Пятнадцатого июля самолет.
– Блин, я, конечно, понимала, что всех нас разбросает по жизни, но чтобы так далеко…
– Что значит – разбросает? Расстояния – это ничто. Мы как дружили – так и будем дружить. Правда? – Дуня обвела взглядом друзей, стараясь не глядеть на посеревшую Мариам, боль которой она очень хорошо представляла, но на которую боялась смотреть. Ведь это все равно, что видеть альтернативный исход и их с Семеном истории. Это она решила, что у них все будет хорошо, и не допускала иного, но… Но! Всегда оставалось это чертово но.
– Эй, Мариам! Ты куда это… – Ветка осеклась. – Во дает.
Дуня с Семеном вскочили на ноги. Хоть вода была уже достаточно теплой, а купальный сезон в их южных широтах начался еще месяц назад, непонятным оставалось, почему Мариам решила искупаться в одежде?
– Я пойду за ней…
– Да бред это все. Она же не собирается утопиться? – пробормотала Ветка.
– Слушай, ты бы уже заткнулась! – неожиданно зло бросила Дуня, стащила через голову сарафан и помчалась к воде следом за Мариам. Та шла медленно. Будто к ее ногам были привязаны пудовые гири. И чтобы ее догнать, Дуне потребовалось буквально пару секунд.
– Эй… Мариам! Постой… Ты что делаешь?
Мариам обернулась и непонимающе уставилась на Дуню. Как если бы видела ее в первый раз. Море в тот день было неспокойным. Волны набегали и, разбиваясь о ее тугую, отчаянно вздымающуюся грудь, оседали на заплаканном лице брызгами. И было совершенно непонятно, где соль от слез, а где вода морская. Да и не имело это значения.
– Я не успела, – прошептала вдруг Мариам.
– Что не успела, милая?
– Похудеть. Я не успела похудеть.
Горло Дуни перехватил спазм. Что тут было сказать? Соврать? Или честней сказать правду?
– Ну, что ты? Не в этом же дело!
– А в чем? – с губ Мариам сорвался какой-то странный смешок, она широко расставила руки и легла на воду, глядя на проплывающие облака. Может быть, ей хотелось улететь вместе с ними…
– Он просто не нацелен совсем на отношения. Понимаешь? Дело не в тебе. Будь так, он встречался бы с кем-то другим. Правильно? – Дуня посмотрела на взволнованно топчущегося на берегу Семена. Махнула ему, мол, все хорошо, и снова уставилась на Мариам.
– Я не знаю…
– Зато я уверена в своих словах! Женька сосредоточен на том, чтобы чего-то добиться. Вот и не замечает, что у него происходит… эм… в других сферах жизни.
– Думаешь, мне стоит обозначить свой интерес? – Мариам встала на ноги и с жадностью уставилась на Дуню.
– Не знаю, милая, – растерялась та, уже пожалев, что вообще ввязалась в этот разговор. – Вряд ли это что-то изменит. Он все равно улетит, после выпускного.
– Да… Да. Улетит.
– Давай выходить? У тебя уже губы синие.
Мариам кивнула. Бросила взгляд через плечо на берег, где, обнявшись, стояли Бык и Юлька, Тамерлан, Кравец, Сандалова с Сиваковым и Семен.
– Я, наверное, кажусь им дурой.
– Нет, Мариам. Нет. Там твои друзья. Они любят тебя и переживают.
– А ты ведь тоже уедешь…
– Да. Но вас я не брошу. Даже не надейся.
– Ты, главное, Сёму не брось. Я… не думаю, что он сумеет это пережить и не сломаться, – заметила Мариам, двинувшись к берегу.
– Не дождешься, – улыбнулась дрожащими губами Дуня. – Полагаешь, я не помню, что он обещал на тебе жениться?
Мариам усмехнулась. И будто не было ничего…
Они снова расселись кружком. Обсуждая последний сданный экзамен. Гадая, кто и сколько набрал баллов, и хватит ли их, чтобы поступить. Потом речь, как всегда, перекинулась на платья, в которых девочки собирались пойти на выпускной. Парни демонстративно зевали. А девчонки наперебой расхваливали свой выбор.
– Мне нравятся пуговички сзади. Правда, их много, и я понятия не имею, как буду их застегивать без помощи консультантов.
– Попроси Краснова. Он с пуговичками хорошо управляется. Да, Семен? – не упустила случая поддеть Дуню Ветка. А та, не будучи святой, конечно, отреагировала, но далеко не так болезненно, как вначале. Теперь-то Дуня отчетливо понимала, отчего Ветка к ней цепляется.
– С радостью, – сощурился Краснов, выдвигаясь чуть вперед, чтобы оградить Дуню от яда Сандаловой.
– И что, её папочка будет не против?
– Нет. В отличие от твоего, мой отец принимает мой выбор. И уважает его, – в кои веки Дуня выпустила когти. Семен, который того совершенно не ожидал, открыл рот. А потом откинул голову и тихо засмеялся. Дуня зависла на его преобразившемся счастливом лице. Кошкой потерлась носом о скулу. В животе, как всегда, в моменты такой близости, встрепенулись бабочки и, поднявшись ввысь, легонько защекотали крылышками.
Пока они нежничали, не привыкшая проигрывать Ветка сжала кулаки. Она не могла понять, как эта мелкая уродка ее переиграла.
– У меня платье от Веры Вонг! – посчитала нужным уточнить Ветка, – а у тебя, Юль? Что ты молчишь да молчишь?
– А что сказать? Платье у меня с обычного рынка. А впрочем, я и в него не влезу. - Под взглядами всех присутствующих Юлька истерично захохотала, вскочила с подстилки и куда-то пошла, не разбирая дороги. Быков помчался за ней. До ребят донеслись обрывки их разговора с Карауловой.
– Эй, Юль, ну ты чего?
– Отвали! Это все из-за тебя! Все из-за тебя! Не-на-ви-жу-у-у-у…
– Это просто нервы. Гормоны. И все такое. Это ничего… Ты, главное, осторожно. Ага? Не поранься.
Учитывая то, что прямо сейчас Караулова сама лупила Быка, его слова звучали довольно странно. И ужасно… ужасно трогательно. В них было столько непрошибаемой какой-то абсолютной любви, что Юлька остановилась так же внезапно, как и на него налетела. Застыла, сжимая и разжимая кулаки. Очки съехали ей на нос, волосы растрепались. Она выглядела ужасно несчастной и одновременно с этим такой виноватой.
– Прости, – прошептала она.
– Да за что? Ну-ка перестань.
– Прости, прости, прости… Ромка!
– Ну, все! Все.
