— Убери цацки в шкатулку, Ио, — хмуро сказал Джеймс. — Ещё уронишь.
— Вот ещё! Я такую красоту не выпущу! — упрямо ответила я. Но Джеймс был прав. Карета — не лучшее место наслаждаться украшениями.
Я аккуратно уложила украшения в футляры из голубого дерева. Полюбовалась напоследок, как красиво они смотрелись на тёмном бархате. Ах, вот это жизнь! Теперь бы ещё перекусить где-нибудь...
— Ты не взял с собой что-нибудь попить? — спросила я Джеймса. — А то так есть хочется.
Джеймс закатил глаза. Нет уж, дорогой, взялся развлекать женщину, так не отступай на полпути.
— Едем в «Трёх острохвостов», — велел он вознице.
— Это таверна? — спросила я. — Там подают рыбу?
— Да, если она тебе ещё не надоела. Острохвосты — дрянь, хоть и фирменное блюдо, зато тебе точно понравятся рыба-книгочей и чернильник.
— Ты по названиям выбрал самых подходящих рыб для сотрудницы Архива? — рассмеялась я.
— Наоборот. Они так названы, потому что их издавна подавали на парадных обедах в Архиве. Ещё до основания Академии. Так что сегодня ты попробуешь старейшие блюда аттамской кухни. И голубую икру, конечно.
— Джеймс, ты прелесть, — искренне улыбнулась я.
Он самодовольно улыбнулся.
— Признаться, твои походы по лавкам утомили меня. Я и сам проголодался.
— Долго нам ещё ехать?
Джеймс открыл рот, чтобы ответить, но возница вдруг остановил лошадь и приподнялся.
— Впереди перевернулась телега с брёвнами пёстростволов, — доложил он, обернувшись.
— Позвольте ехать в обход.
— Езжай как хочешь, лишь бы не умерли здесь с голода, — мрачно разрешил Джеймс. И повернулся ко мне: — Вот тебе и ответ, Ио. Ничего, Аттамия не настолько велика, чтобы мы успели сильно проголодаться.
Нам пришлось свернуть с широкой парадной улицы. По пути я была слишком поглощена мыслями о предстоящих покупках и не обращала внимание на вид за окном. Сейчас же я смотрела во все глаза.
По обеим сторонам парадной улицы росли огромные деревья, дававшие прохладную тень. Золотистые листья трепетали на ветру с моря. Дома здесь были под стать — каменные, с большими окнами, богато украшенные статуями, розетками и резьбой. Стоило нам свернуть, картина изменилась. Здесь стояли дома пониже, победнее. Но они тоже были симпатичными: с балкончиками, арками, даже сохнувшее на верёвках бельё выглядело по-своему живописно.
— Здесь так красиво, — сказала я, не отрываясь от вида за окном. — Аттамия прекрасна, даже её трущобы!
— Это пока ты не прожила здесь, сколько я, — отозвался Джеймс. Он по сторонам не смотрел: достал пилку и преспокойно полировал ногти. — Я хочу скорее доехать до таверны, а не мозолить глаза бедняцкими домишками.
— Скучный ты, — бросила я. — А я рада, что увижу Аттамию. Я так и не успела осмотреть её перед отбором.
Мы ехали в сторону, противоположную порту. Здесь я не была и любовалась видами, как туристка.
Вывеска «Трёх острохвостов» уже маячила впереди. На ней не только была изображена рыба с узким плавником на хвосте, но и написано название. Сразу видно, заведение для грамотных, а значит, для богатых.
В животе заурчало от предвкушения роскошного обеда. Но по пути я услышала шум в переулке и попросила подъехать. Джеймс закатил глаза, но не возразил.
Шумели в одном из низких и, судя по всему, небогатых домиков. Там были открыты все окна и двери, и люди в одинаковых серых камзолах вытаскивали ларцы с украшениями и даже кое-какую мебель.
— Что здесь происходит? — спросила я Джеймса. Он не ответил, и я тронула за плечо возницу
— Известно что. Долги взыскивают, — ответил он. — В прошлом году по городу хворь ходила, все лавки-рынки прикрыли, дохода с торговли было с гулькин нос. А налоги изволь заплатить целиком. Вот и выносят всё, что сколь-нибудь ценно. Всё это пойдёт в счёт.
Меня захлестнула ярость. Я привычно сжала руки, но магия молчала. Ах, как невовремя!
— Неужели никто не пытался сопротивляться? — спросила я, с отчаянием глядя на семью: женщину с тремя детьми и мужчину, который рвался из рук двоих гвардейцев.
— А толку? Этих серых только больше набежит. Дом заберут, хозяина в тюрьму посадят за оскорбление властей, вот и делов.
Стиснув зубы, я обернулась на Джеймса.
— Сделай что-нибудь!
Он не шевельнулся. Глядел скучающим взглядом куда-то сквозь разоряемый дом.
— Ты второй человек в городе! — накинулась я на него. — Первый заместитель ректора Академии! Помоги своим людям!
— Ио, ты глупая добрая девочка. Ты не понимаешь, как устроен мир, как устроена Аттамия. Помоги одному — и весь город перестанет работать и будет ждать помощи.
— У тебя нет сердца!
— Отчего же? Я же не отменил этот дурацкий Закон Порога, по которому в Академию каждый месяц приходит какая-нибудь бездельница. Корми её, пои, пристраивай замуж — и ради чего?
Я отвернулась в бессильной ярости.
— Трогай, — сказал Джеймс вознице.
— Нет, подожди! — Я наугад схватила ларец и рванула крышку. — Если у тебя лапки, то помогу я!
Сколько стоят рубиновые серьги? Я понятия не имела, поэтому выдернула из бархатного ложа ещё колье. Теперь точно должно хватить.
— Что ты делаешь? — Джеймс схватил меня за запястье. Крепко, намертво.
— Отпусти, мне больно! Отпусти немедленно!
— Положи украшения обратно.
— Я всё равно помогу им! Выберусь ночью из Академии и помогу!
— Ио, ты совсем? Это просто семья бедняков. Чужие люди. Ты дурь-травы объелась?
— Я тоже выросла в бедной семье! Отпусти, ты мне руку сломаешь!
Джеймс закатил глаза — в который раз за этот день! Развязал кошель и бросил женщине несколько серебряных монет.
— Этого точно хватит, чтобы заплатить налог? — я впилась в него взглядом.
— Это был первый и последний раз, когда я взял тебя в город, — прошипел Джеймс. Снял с пояса весь кошель и швырнул его под ноги женщине одним метким ударом.
Женщина удивлённо смотрела на серебро, не смея его поднять. Я отвернулась и попросила возницу ехать дальше.
Предвкушение праздника испарилось. И чего я, дура, ждала? Что магия волшебным образом сделает мир лучше и чище? Да по одному лицу Джеймса, напыщенного и самовлюблённого, было понятно, что здесь работает право сильного. Мы сейчас будем есть голубую игру и разных дорогущих рыб, каждая из которых, наверное, стоит как весь этот домик. Будем веселиться, а вечером я закажу платья, за стоимость которых можно купить весь бедный квартал. А чем и где будут ужинать «должники»? И сколько их?
