— Ладно. Только сначала есть. А то я тебя понадкусываю.
Мы и в самом деле продолжили после ужина — там же, на медвежьей шкуре. Чем бог послал. И я снова его рисовала. Впервые за несколько лет — просто рисовала, потому что не могла иначе…
И целовала, и подставлялась под его нежные руки, потому что не могла иначе.
А потом… а потом я сама не заметила, как уснула в его руках. С мыслью о том, что хотела бы провести вот так вечность. Длинную, бесконечную вечность сроком до завтрашнего утра, когда реальность так или иначе явится в наш заповедник. Но сейчас — я засыпала рядом с мужчиной, в которого как-то нечаянно влюбилась, и не хотела думать ни о чем другом.
Глава пятнадцатая
Во мне то булькает кипенье,
То прямо в порох брызжет искра.
Пошли мне, Господи, терпенья!
Но только очень, очень быстро.
(с) Игорь Губерман
Карина
Какое счастье — проснуться от поцелуя. Сладкого. Манящего. Потянуться навстречу не раздумывая, всем телом, засмеявшись от того, что сердце забилось в предвкушении. И…
— Карина, — снова легкий поцелуй. И почему это он с оттенком сожаления? — Карина, вставай. Вставай, солнышко мое.
Я нехотя распахнула глаза, вслушиваясь в странный нарастающий гул за окном. Как будто дождь шел-шел и дошел до водопада. Прямо по стеклам. Стало жутковато, но Сергей был спокоен.
— Одевайся, милая. Тут у нас немного потоп, — буднично доложил он. — Связи нет. Дом я обесточил, а то подвал уже заливает. Машину, похоже, унесло.
— Что? Машину?..
Я вскочила, обернувшись простыней, и побежала к окну — рассмотреть, что происходит за сплошной пеленой дождя. Прилипла носом к стеклу и… Вы когда-нибудь были на дне моря? Я — нет. До этого момента. Такое ощущение, что дом превратился в батискаф и погружается все ниже и ниже — или выше, или куда-то еще, я совершенно потерялась в направлениях.
Где-то тут, в толще воды, явно должны быть рыбы. Голодные. Или кракены. На худой конец — дельфины, чтобы спасти глупых заблудившихся людей.
Дождь шумел. Гремел. Гудел. Шептал и кричал что-то нечеловеческое, мутное, опасное, что невозможно было не слушать. Что-то о пропавших в серой мути горах, долинах, ручьях… реках… бурных потоках — кипящих совсем рядом, у самого порога, где взревывало и громыхало.
Ох.
— Сережа… — позвала я, плотнее закутавшись в простыню и понимая, что ничего я не понимаю. Это сон или мы снимаемся в блокбастере «Смытые на хрен»?
— Гнездо-гнездо, я сокол, — раздалось над ухом деловитое.
Точно. Блокбастер. Конец света. Не хватает только извержения вулкана.
Протерев глаза в надежде развидеть это вот все, я обернулась к Серому. Уже одетому. С рацией в руках. В эту рацию — скрипящую, подвывающую и трещащую — он с расслабленным видом говорил какую-то ерунду. Про сокола. Как будто это норма жизни — оказаться посреди потопа и апокалипсиса, бьющегося в окна.
Как будто это далеко не первый крузак, смытый ручейком, за ночь превратившимся в ревущий поток…
Интересно, этому потоку есть куда вытекать-то? Ручеек впадал в крохотный прудик на самом дне долины-чаши, а дом наш расположен ниже уровня перевала, через который мы вчера приехали. То есть натуральный потоп в отдельно взятой долине. Вот это мы встряли!
— Карин, одевайся. Замерзнешь же, — Серый погладил меня по плечу и кивнул на кучку моих одежек рядом с постелью.
Рация в его руках невнятно шипела и трещала, трещала и шипела — так, словно ливень смыл и радиоволны, и все человечество, а мы остались последними. Бр-р! Надо меньше смотреть блокбастеров!
— Гнездо, твою нехорошо! — наконец прорезалось сквозь помехи. — Чего тебе не спится? И если не спится тебе, зачем ты звонишь мне?
— Олег? — оживился Серый. — Вы там с Петром?
Довольный смех. Потом зевок — и помехи-помехи.
— Звучит неприлично, но мы с Петром Ивановичем проводим вместе эту ночь. И почти уже утро.
— Вот и отлично, даже никого не разбудил. Значит, Дейл, бери Чипа и спешите на помощь. Нас с Кариной нужно срочно эвакуировать.
— Э… вы что там пили? — возмутились в рации.
И тут же добавился второй голос, собранный и без капли посторонних эмоций.
— Не засоряйте эфир, шеф. Сергей, четко и по делу: что там у вас?
— Потоп у нас. Ливень, дорога уже под водой, крузак смыло. Пеленгуйте координаты. Надеюсь, еще час у нас есть. Если что, снимете с крыши, — спокойно доложил Серый.
— Твою налево. Ждите, отбой, — буркнуло в рации.
Серый улыбнулся мне ободряюще, подошел, обнял.
Только тут я поняла, что дрожу. Вся. Мелко-мелко. То ли от страха, то ли от холода, от ли от всего сразу. А Серый — теплый. Тоже весь. И когда он меня обнимает, все становится не так ужасно. Несмотря на гул, грохот и рычание за окном.
«Ждите». Вот прямо обнадеживающе прозвучало! Мы точно за этот час тут не пойдем ко дну?
— Ну, ты чего, Карин, — прогудели мне в макушку едва слышно за шумом стихии. — Рация есть, сигнал SOS подали. Сейчас все будет. Ты только оденься, ага?
— Ага, — вздохнула я, отвернувшись от окна.
Натянула сарафан и босоножки — нелепость какая. Совершенно не по погоде. Хотя по погоде тут нужна подводная лодка.
— Все будет хорошо.
Мне на плечи легла куртка, явно Серегина, потому что мне она была по колено. Меня завернули в нее, прижали к себе. Вернув веру в тепло и безопасность.
— Будет, — кивнула я и уткнулась в теплого и надежного Серегу.
— А по сводкам погоды ничего такого и близко быть не должно. И… у меня по планам прогулка на водопады — здесь, рядом.
— Предлагаешь? — нервно хихикнула я.
— Воздержимся, — поцеловал меня в макушку Серый и уволок на диван: обниматься, есть персики и холодные котлеты, нести какую-то мирную, ничего не значащую чушь и опять обниматься.
Минут через сорок за окном особенно выразительно загрохотало и завыло, а следом ожила рация.
— Ходу, ребятушки, — донеслось из нее сквозь грохот, — не нравится мне здесь.
— Идем!
И мы выскочили под дождь. Я — налегке, Серый — со спортивной сумкой через плечо.
Ну, как выскочили?
Вода плескалась почти вровень с террасой, сверху лило и пыталось нас смыть прямо туда. В потоп.
— Твою ж! — услышал я сквозь шум воды, и меня перекинули через плечо.
— Ой, — только и пискнула я.
