— Случайно знаю, — Легонтов тяжело вздохнул. — Вы сильно удивитесь, Елена Сергеевна, но никто.
— То есть как — никто?
— Вот так. Никакого специального подразделения по борьбе со шпионажем в Москве нет. Жандармерия сосредоточилась на поиске внутренних врагов в лице членов революционных партий, общая полиция занимается чем угодно, вплоть до выдачи разрешений на торговлю, и им не до шпионов, когда нужно брать взятки с купцов. Сыскное отделение ищет уголовных преступников (если бы Крюднера не убили, они никогда не заинтересовались бы данным делом). Военным же вообще некогда бороться со шпионажем, особенно в мирное время, — у них достаточно других развлечений. Если случайно какой-нибудь шпионский скандал и вспыхивает, ведомства предпринимают все возможное, чтобы уйти от расследования и долго перепихивают дело из одного департамента в другой. Да и уголовная ответственность за шпионаж по российским законам не предусмотрена…
— То есть как — не предусмотрена? Не может быть! — удивилась я. Даже хорошо зная о несовершенстве нашей судебной системы, всегда хочется надеяться на лучшее.
— Представьте себе. Совсем недавно министр юстиции Щегловитов обратил наконец внимание, что согласно Уложению о наказаниях под суд может попасть только человек, выдавший иностранному агенту служебные тайны (а большинство сведений, касающихся армии и военной промышленности, даже приказы по военным ведомствам, у нас секретными не являются, стало быть, их разглашение неподсудно). Собственно же деятельность иностранных шпионов по сбору сведений на территории Российской Империи просто-напросто уголовно не наказуема. Вообразите, какое поле деятельности для агентов иностранных держав открывается в России! И только в этом году правительство соизволило задуматься над этим вопросом. (Все-таки тема борьбы со шпионажем, что называется, витает в воздухе!) Сейчас министерство юстиции при участии военного министра Сухомлинова готовит проект дополнений в законодательство по вопросам государственной измены и шпионажа, но вы же знаете нашу бюрократическую машину… Уже осень, скоро Филипповский пост, Рождество, затем Святки, Крещенье, масленица… Все это так отвлекает! Раньше весны проект наверняка готов не будет, а потом, проект это только проект — пока он пройдет первичное рассмотрение, пока доложат государю, пока то, пока се… Улита едет, да когда еще будет. Боюсь, что как минимум еще год России придется обходиться без законов для борьбы со шпионажем.
— Александр Матвеевич, но неужели же в нашей стране так никто и не занимается контрразведкой?
— Была, была одна попытка учредить особое подразделение по борьбе со шпионажем, но дело, как всегда, кончилось ерундой, — грустно усмехнулся Легонтов. — Еще в 1903 году тогдашний военный министр Куропаткин обратился к царю с просьбой о создании при Главном штабе разведотделения как особого органа, ведающего розыском государственных преступлений с целью охранения военных тайн. (Чиновничьи формулировки как всегда очаровательны — не то розыск с целью охранения тайн, не то преступления с той же целью — понимайте, как хотите…) Говорено было много, высочайшее соизволение получено и что? Штат разведотделения сперва составили три человека, потом число сотрудников увеличили до десяти. Во главе поставили простого жандармского ротмистра, переведенного из провинции, из Тифлиса (в Петербурге желающих не нашлось), и у него в подчинении — старший наблюдательный агент в чине губернского секретаря (сами знаете, что это за синекура — чин XII класса, недалеко от коллежского регистратора ушел) да еще пяток наружных агентов из числа унтеров сверхсрочной службы и один тайный агент, завербованный из государственных чиновников, «для собрания справок и сведений». Ну, кроме того, писарь и рассыльный, чтобы с бумагами по инстанциям бегать. Вот вам и все борцы со шпионажем на необъятную матушку Россию! Естественно, под наблюдение были взяты всего лишь пять человек в столице — военные атташе Австро-Венгрии, Германии и Японии да пара наших крупных чиновников, попавших под подозрение ввиду неумеренных расходов (и выяснили-таки, что господа втихую приторговывали военными тайнами!). Это все — дело хорошее, за военными атташе следить необходимо, чтобы вконец не обнаглели, но и о рядовых иностранных агентах забывать не следует. В Варшавской губернии штаб военного округа на свой риск устроил проверку и выявил 48 австрийских и ПО немецких шпионов. В одной только губернии! И это те агенты, кто ухитрился подпасть под разоблачение, а есть ведь и более ловкие!
— Александр Матвеевич, но где же подвизалось столько шпионов? Ведь если всех этих агентов устроить на службу в штаб округа и интендантское управление, то для 160 человек и должностей не найдется…
— Как раз офицера штаба или чиновника интендантской службы иностранным агентам удается завербовать редко. Что ни говори, а наши военные в большинстве своем — патриоты. А вот парикмахера, обслуживающего гарнизонных дам, бильярдного маркера из офицерского казино, содержательницу дома терпимости, железнодорожного служащего — сколько угодно…
— Но какой толк для иностранной разведки в подобных незначительных субъектах?
— Весьма большой, Елена Сергеевна. Насколько мне известно, германская разведка не брезгует любыми донесениями своих агентов. Каждый обыватель может указать, какие части квартируют в населенном пункте или на каких железнодорожных станциях производится посадка войск в эшелоны — а это сведения о дислокации войск. Фотографии начальствующего состава всегда вызывали особый интерес разведки, и владелец фотоателье в гарнизонном городке, сделавший на заказ фотографические портреты командира полка с матушкой или штабс-капитана с невестой, превращается в бесценного агента, если согласен напечатать еще пару карточек для иностранного шпиона. Все так просто… Описание военных лагерей может предоставить любая грамотная барышня из веселого дома, выезжавшая туда по вызову для развлечения господ офицеров… Подобные ситуации можно моделировать до бесконечности. Потом донесения агентов собираются где-то в одних руках в германском военном штабе, обрабатываются, анализируются, и в результате немецкое командование имеет столь полные сведения о нашей армии, каких не имеет и наш военный министр.
— Александр Матвеевич, задумавшись о подобных вещах, легко сойти с ума и начать подозревать каждого — уж не работает ли он на иностранную разведку.
— Наверное, поэтому никто в России и не стремится задумываться о подобных вещах, — заметил Легонтов. — Да к тому же, вы хорошо знаете, какие настроения популярны теперь в нашем обществе! «Вся страна с надеждой ждет, кто ее погубит…»
Александр Матвеевич процитировал известную эпиграмму на графа Витте, начинавшуюся словами «Витте родиной живет и себя не любит». Впрочем, слова про Витте не имели отношения к данному делу, ведь не один Витте виноват во всех российских бедах. А вот радостные надежды на скорую гибель Российской Империи питают и вправду многие, не понимая, что каждый из них сам может оказаться погребенным под обломками нашей великой страны…
После слов Легонтова у меня возникло неприятное чувство, как у человека, безмятежно гулявшего по зеленой опушке и вдруг обнаружившего, что у него под ногами — трясина…
