— Я только знаю, что факты, касающиеся Барта и Лили, абсолютно точны, — ответила Хейзл. — Он сам признал это в разговоре со мной. Однако я не должна была допустить того, что произошло на Валентинов день, и действительно раскаиваюсь. Вначале это выглядело невинной шуткой, но потом ситуация вышла из-под контроля. Впрочем, я уверена, что все об этом скоро забудут, если уже не забыли. И Барт в том числе.
— Да, возможно. Но в таком случае я не понимаю, почему вы снова появились здесь? — резко спросила Бетти.
А зачем вы сами пришли ко мне? — мысленно парировала Хейзл. Только чтобы рассказать, какой хороший и несчастный человек ваш брат?
— Я считала, что должна как-то компенсировать свой промах на Валентинов день, — ответила она вслух. — Это просто долг вежливости, и ничего больше.
Когда они с Бетти присоединились к остальным членам семейства, собравшимся в гостиной, Хейзл старалась держать себя с Бартом как обычно, но рассказ его сестры не выходил у нее из головы.
Так вот в чем причина его холодности и безразличия, думала она, — женщина, которую он любил, умерла. А ведь некоторые люди всю жизнь не могут оправиться от подобной потери…
Но она заставила себя отбросить эти мысли и полностью сосредоточилась на праздничных блюдах.
Барт открыл бутылку шампанского. Первый тост подняли за здоровье Грейс, а вторым почтили память ее покойного мужа. Хейзл почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.
— В чем дело, дорогая? — спросила миссис Арден, заметив ее состояние.
— Отец мисс Корбетт умер в прошлом году, — пояснил Барт. — Этот тост вызвал у нее печальные воспоминания.
Хейзл была тронута тем, что он это запомнил, и мысленно поблагодарила его, когда он, чтобы замять неловкую паузу, открыл новую бутылку шампанского, изготовленного в год рождения Грейс, и предложил ей сесть за стол вместе с остальными членами семьи.
— О, Барт, право же, я не могу! Это ваш семейный праздник… — смутилась она.
— В первую очередь это просто праздник, — возразил он, — и присутствие постороннего человека помешает разговору скатиться на семейные сплетни. Вы что, собирались сидеть весь вечер на кухне, как Золушка?
— Нет, но…
— Никаких «но»! Посидите с нами.
Неожиданно для себя Хейзл хихикнула. Неужели это шампанское так на меня подействовало? — ужаснулась она.
Еда была великолепной, а праздничный торт произвел настоящую сенсацию. Когда Барт внес его в комнату, миссис Арден даже слегка прослезилась.
— Она выглядит точь-в-точь как я! — воскликнула она, увидев куклу, нарисованную разноцветной глазурью. — Точнее, какой я была когда-то.
— Для меня ты по-прежнему лучше всех, — ответил Барт, чокаясь с матерью.
Была уже полночь, когда Грейс с дочерьми отправились спать, оставив Барта помогать Хейзл с уборкой.
Составив в высокую стопку вымытые тарелки, она увидела, что он стоит на пороге кухни и пристально смотрит на нее.
— Вы выглядите усталой, — заметил он.
— Был тяжелый день.
На самом деле Хейзл беспрестанно думала о его умершей невесте. Конечно, это было самое тяжелое потрясение в жизни Барта. Ей хотелось расспросить его о ней, но она не решалась.
— Да, нелегкий, — согласился он, не сводя с нее упорного, настойчивого взгляда.
Сегодня вечером она была не такой, как всегда. В ее глазах появилось что-то, чего он раньше не замечал. Пряди волос выбились из узла на затылке и в беспорядке рассыпались по шее и плечам, нарушая обычный сдержанно-строгий облик. Барт с трудом удержался от того, чтобы поправить их.
— Ложитесь спать, Хейзл, — сказал он. — Все остальное я сделаю сам.
Она взглянула на него и не смогла удержаться от вопроса:
— Почему вы не рассказали мне о вашей невесте, Барт?
Он грустно улыбнулся.
— От кого вы о ней узнали?
— Это не ответ,
— Скорее всего, от Бетти?
— Какая разница?
— Вероятно, никакой, — сухо заметил Барт.
— Вы ни с кем об этом не говорили?
— Нет. Я старался даже не думать об этом.
— Слишком больная тема?
Он кивнул, но, уловив во взгляде Хейзл еще что-то, кроме обычного любопытства, вздохнул и продолжил:
— Сейчас боль уже почти прошла, и я избегаю этой темы скорее в силу привычки.
— Вообще-то я не собиралась расспрашивать вас…
— Я знаю. Возможно, поэтому и рассказываю. — Барт вопросительно взглянул на нее. — Или, может быть, вы не хотите слушать?
На уровне эмоций Хейзл, пожалуй, этого действительно не хотела, но понимала, что она должна испить эту чашу до дна.
— Напротив, очень хочу.
Она вытерла руки салфеткой и подождала, пока Барт не поставит ножи на подставку.
— Мы познакомились еще в университете, когда я учился на последнем курсе, а Клеменс на первом. Это было очень давно, — произнес Барт медленно, словно вглядываясь в череду прошедших лет. — Мы немного пофлиртовали на выпускной вечеринке, а потом я уехал в Бирмингем, и мы долгое время не виделись.
Хейзл кивнула. Обычная история.
— И вот неожиданно, когда я уже работал в «Саймонс и Мэрфи», Клеменс появилась у меня в офисе. Она принесла рукопись своего романа, и я обещал ее просмотреть.
— И что, это оказалось интересно?
Барт печально улыбнулся.
— Полная чепуха, — ответил он. — Когда я сказал об этом Клеменс, она устроила мне бурную сцену. А потом… решила, что влюбилась в меня.
— Вы говорите так, словно это было медицинское заключение.
— Возможно, так оно и было, — пожал плечами он.
— Причем не упоминаете о себе, как будто не разделяли ее чувств, — продолжала атаку Хейзл.
— Иногда это не имеет значения, не так ли?
— Может быть, — задумчиво ответила она, вспомнив, как Харли вначале был полностью удовлетворен тем спокойствием и стабильностью в отношениях, которые она ему обеспечила. Это продолжалось до тех пор, пока он не начал ощущать себя скованным, словно запертым в клетке, откуда стремился вырваться с помощью многочисленных романов…
— Я думаю, определенную роль сыграл мой отказ поступиться принципами и взять рукопись у Клеменс только потому, что мы были знакомы. Это произвело на нее впечатление, и она решила, что я сильный и несгибаемый человек.
— А это не так? — спросила Хейзл.
Барт снова улыбнулся.
— Не всегда. Но ведь мы обычно приписываем тем, кого любим, качества, которые хотели бы в них видеть.
