Я шумно сглотнула и, выскользнув из-под руки Милана, села на лестницу. Я позволила себе непростительную вольность и теперь платила за нее. Барон опустился на пол и расправил на ступеньке лист бумаги. Взял в руку карандаш. Он левша, потому что правая рука вернулась ко мне на лицо. Прикосновения были удивительно нежными, а вот карандаш скрипел по бумаге довольно жестко. Что он мог там нарисовать не знаю, если только эллипсы, которые барон без остановки чертил пальцами на моем лице. Если это даже проявление сумасшествия, то пока безобидное — а то, что у меня скрутило живот, это мои проблемы, а никак не Милана.
— Вот и все, — он убрал с моего лица руку, поднял с бумаги карандаш и вернул мне, а рисунок оставил при себе. — Вы очень терпеливая модель, пани Вера
Мне очень хотелось в подробностях расспросить его про эту детскую забаву, но я решила дождаться зажженной свечи и смело вложила руку в протянутую ладонь, не забыв поблагодарить за комплимент.
Эпизод 3.4
По едкому табачному флеру я поняла, что пан Драксний уже занял место за столом. Свое я определила по отодвинутому бароном стулу. Сам хозяин, судя по количеству шагов и скрипу ножек по паркету, сел напротив. Куда легла летучая мышь я узнала через секунду — возникший из темноты карлик сообщил, что это шкатулка. "Это" тут же звякнуло рядом со мной.
Больше никакой откровенности с бароном — этот мальчишка всегда рядом, иначе он бы не мог узнать про желание хозяина вооружить меня иголкой. Я сухо поблагодарила. Карличек молча откланялся. А лучше бы протянул мне спичку. Зажженную. И сказал, куда поставил подсвечник.
Табачный запах неожиданно почти полностью перекрылся стойким ароматом корицы — скорее всего в центр в качестве освежителя воздуха легли надушенные шишки. Стоп! Как? У пана Драксния ведь аллергия… Я кашлянула и спросила, для чего здесь шишки?
— Для того, для чего и табак, — ответил барон достаточно серьезно. — Они компенсируют друг друга, потому и пан Драксний может составить нам компанию, и мы можем ее вынести. Хотя стоит все же поторопиться с едой.
За спиной барона шевельнулась портьера — карлик оттянул ее чуть в сторону, пустив в столовую лунную дорожку. Я ахнула, но не потому, что увидела барона. Он оставался в тени, только силуэт его сделался более четким. А вот стол стоял так, что лунная дорожка четко разделила его пополам и упала на пол ровно там, где лежала моя кукла с коробкой для рукоделия и где стоял подсвечник.
Карличек вприпрыжку подбежал ко мне и протянул спичечный коробок. Я подняла глаза на барона, ожидая, что он еще раз предложит мне передумать. Нет, он сидел на стуле ровно, нацелившись на столовые приборы, точно собирался приступить к трапезе, но теперь я видела, что его тарелка, как и остальные, пуста. Пан Драксний держал у носа платок. Бедняга. Работа цербером давалась ему через великую силу.
Я чиркнула спичкой и втянула носом забытый запах серы. Зажгла свечу с первой попытки, махнула в воздухе спичкой, протянула ее вместе с коробком карлику и даже не взглянула на барона. Тот молчал, а вот старик задышал сильнее — только бы не начал задыхаться!
— Карличек, убери отсюда шишки, пожалуйста, — приказала я таким безапелляционным тоном, что барон обязан был согласиться с моей просьбой.
Однако карлик так не думал. Он выжидающе глянул в сторону хозяина. Барон промолчал, но, возможно, просто кивнул — я до сих пор не повернула к нему головы. Карлик подхватил плетеную корзинку и растворился в темноте соседней комнаты. Я же открыла шкатулку, взяла катушку черных ниток, вынула из подушечки вышивальную иглу и…
— Возьмите наперсток, пани Вера, — прохрипел старик и заерзал на стуле. — Обязательно возьмите наперсток.
Еще одна длинная фраза в мой адрес. Ох, как бедняга распереживался… Закашлялся даже, а потом вытянул из-за пояса трубку и принялся набивать ее табаком. Свихнулся? Я с трудом приклеила себя к стулу. Ему не три года, знает, что можно, а что нельзя для его нездоровья… А меня табаком не удивишь… Неприятно, но переживу. Займусь делом. Нитка легко проделась в ушко, а наперсток сел на палец как влитой и очень пригодился — без него три слоя ткани не взять, а дырявить стол, покрытый чистой скатертью с кистями, не позволит себе даже последний вандал. И я починила шов, не пролив на куклу ни единой капли крови, вернула иглу в игольницу, затем в шкатулку, и только потом, надев куклу, протянула через стол руку. Без страха. С улыбкой. Если барон рассчитывал напугать меня, у него ничего не получилось.
— Она ваша, — произнесла я на грани нейтральности и нежности.
Барон, не сводя с меня горящий глаз, сомкнул пальцы на голове летучей мыши.
— Моя? А я не просил у вас руки.
Голос подпрыгивал от злости через слог аж на целую октаву. Мне потребовалось собрать всю жалость к барону, чтобы не отдернуть руки. На что он злится? На мою такую обыденную реакцию на его шрамы? Или на то, что я раскомандовалась его слугой?
— Даже если бы вы попросили моей руки, я бы вам ее не отдала, — ответила я с улыбкой. — Потому что вы опоздали, барон. Я отдала ее другому.
— Еще не до конца!
Барон так резко сдернул с моей руки куклу, что мне потребовалась вторая рука для того, чтобы поймать кольцо. Так и задумывалось Миланом, в этом не стоило сомневаться даже секунду. Но я легла животом прямо в пустую тарелку и ухватила куклу за починенное крыло, потом загнула палец и вернула кольцо на место.
— Глупая шутка, Милан, — выдал пан Драксний скрипуче, пуская над столом кольца дыма. — Очень глупая.
— А я не шучу! — барон вскочил со стула и продел руку в перчатку, а я села на стул и зажала кольцо в кулак. — Я не умею шутить.
— Это ни для кого не секрет, мой друг, — не изменяя интонации, продолжал ворчать старик сквозь дым. — Сядьте и не смущайте чужую невесту. Даже если вас не устраивает выбор пани Веры, вы обязаны его уважать. И посмею себе заметить, что Ян не самый худший представитель молодого поколения.
— Худший! И вы знаете это не меньше моего! Отношения, начинающиеся со лжи, никого не приводили еще к счастью.
— Да сядьте вы уже, Милан! Зажгли свечу, так играйте роль добродушного хозяина. Хватит ваших глупых пугалок! Ведете себя, как мальчишка, право слово. Садитесь!
И барон подчинился хрипловатому приказу. Между нами висела дымовая завеса, но лицо Милана в любом случае больше не вызывало во мне интереса. Я убедилась, что барон просто принял меня за изнеженную девицу, ворочащую морду от негламурной фотографии. Его лицо действительно походило на небрежно сделанную куклу, которую творец поленился как следует зашкурить — рытвины местами напоминали оспины, местами наколотое вилкой тесто для фокаччи. Другими словами — я могла спокойно смотреть на барона, не чувствуя страха и почти не испытывая жалости. Нет, тут я пыталась себя обмануть — лицо его до той чертовой бритвы было прекрасным, а сейчас стало обыкновенным. Будем думать так. Кожа не обвисла, не дряблая, хотя и болезненно-бледная от вечного заточения, зато без явных признаков алкоголизма. На мой невооруженный взгляд. Только с возрастом я терялась. Сорок ему точно есть, а вот до шестидесяти и седины он пока не добрался. Будем считать, что он вдвое старше меня. Но явно не умнее. Устраивать всю эту игру в темную комнату из-за папиросной бумаги на лице. Бред! Он же не женщина в самом-то деле!
