Глава 21, в которой Фириан делает открытие
Луна, Луна, Луна, Луна, – пел Фириан, кружась и выделывая пируэты на лету.
Луна не выходила из дому две недели. Фириан был очень рад.
– Луна, Луна, Луна, Луна!
Танец завершился лихим пике, и дракончик опустился на ладонь Луны, балансируя на кончике когтя. Он низко поклонился. Луна улыбнулась, хотя на душе у нее было тяжело. Бабушка была больна и не вставала с постели. С того самого дня, как вернулась домой.
Когда пришла пора ложиться спать, Луна поцеловала Глерка, пожелала ему спокойной ночи и пошла в дом, прихватив с собой Фириана, которому, правда, запрещалось спать в постели у Луны, но он все равно спал.
– Спокойной ночи, бабуля, – сказала Луна, нагнувшись над спящей бабушкой и поцеловав сухую, словно бумажную щеку. – Приятных сновидений, – пожелала она, сама заметив, как напряжен ее голос.
Сян не шелохнулась. Она спала, приоткрыв рот. Даже веки не шелохнулись.
Ну а поскольку Сян была не в том состоянии, чтобы возражать, Луна разрешила Фириану лечь у себя в ногах, как в старое доброе время.
– Ой, как здорово-прездорово, – вздохнул Фириан, прижав передние лапки к груди и едва не лишившись чувств от счастья.
– Смотри, если будешь храпеть – спихну. Ты мне в прошлый раз чуть подушку не поджег.
– Ни за что не буду храпеть, – пообещал Фириан. – Драконы не храпят. Это я точно знаю. Или, может, маленькие дракончики не храпят. В общем, даю тебе слово Большущего-Пребольшущего Дракона. Мы – древний и славный народ, и наше слово нерушимо.
– Все ты опять выдумываешь, – сказала Луна, заплетая волосы в длинную черную косу и ныряя за занавеску, чтобы переодеться в ночную рубашку.
– А вот и нет! – запальчиво возразил Фириан, но потом вздохнул. – А может, да. Иногда мне так хочется, чтобы здесь была моя мама. Как было бы хорошо поговорить с таким же драконом. – Тут он спохватился и округлил глаза. – То есть с тобой мне, конечно, тоже хорошо, Луна-моя-Луна. И Глерк мне столько всего рассказывает. А тетушка Сян любит прямо как мать. Только все равно…
Он вздохнул и умолк. Кувырком занырнул в карман ночной рубашки Луны и свернулся там тугим горячим клубочком. Про себя Луна думала, что это все равно что сунуть в карман камень из очага – так же неудобно и так же успокаивающе.
– Ты настоящая загадка, Фириан, – тихо сказала Луна, кладя руку на чешуйчатую спинку и согревая пальцы ее теплом. – Ты моя любимая загадка.
Фириан хотя бы помнил свою маму. А у Луны были только сны. Да и могла ли она поручиться за их точность? Да, Фириан видел, как погибла его мать, но он хотя бы знал ее. А главное – мог любить свою новую семью всем сердцем, не задаваясь ненужными вопросами.
Луна тоже любила своих близких. Честно, любила.
Но ей столько всего хотелось узнать.
Вопросы роились у нее в голове. Она свернулась калачиком под одеялом и уснула.
Когда нарождающаяся луна вышла из-за оконной рамы и заглянула в комнату, Фириан уже храпел. Месяц лил в комнату свой свет, а ночная рубашка Луны начала обугливаться по краю. Когда же серпик луны коснулся противоположного края оконной рамы, дыхание Фириана язычком алого пламени лизнуло ногу Луны, оставив на ней ожог.
Девочка выдернула дракона из кармана и оттолкнула на край кровати.
– Фириан! – невнятно, полупроснувшись, пробормотала она. – Пошел ВОН!
И Фиран исчез.
Луна огляделась.
– Ой, – прошептала она. – Может, он вылетел в окно? – Она не знала. – Надо же, как он быстро.
Она прижала ладонь к ожогу и попыталась вообразить кусочек льда, который тает и уносит с собой боль. Очень скоро боль действительно прошла, и Луна уснула.
* * *
ФИРИАН ДАЖЕ НЕ ПРОСНУЛСЯ. Ему снова снился тот самый сон. Мать пыталась что-то ему сказать, но она была очень далеко, воздух грохотал и дымился, и Фириан не мог расслышать ее слов. Но прищурившись, мог разглядеть мать – она стояла вместе с другими магами из замка, и вокруг них рушились стены.
