Затем другие слова выплыли из недр памяти… и она замерла, со все растущим изумлением обдумывая каждое из них. «Тебе велели только попугать ее. Больше ничего».
Попугать, но не причинить вреда. Кому могло понадобиться такое?
Аннабел. Но даже ее сестрица навряд ли решится на подобное… Или решится? Не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего?
Габби медленно протянула руку и выключила воду. И окаменела. В спальне кто-то был.
Бенет.
Она качнулась и оперлась о стену, чтобы сохранить равновесие. Он не может быть дома. Он должен вернуться только завтра.
Габби в отчаянии схватила полотенце и успела туго обмотаться им прежде, чем Бенет вошел в ванную комнату.
Взгляд Габби заметался по высокой фигуре мужа. Она смутно видела его улыбку, легкий прищур темных глаз.
— Ты рано вернулся.
Боже милостивый. Надо немедленно взять себя в руки.
Но она слишком бледна, и невозможно сдержать дрожь. Без макияжа, без краткой передышки ей не удастся изобразить беспечность. У нее нет ни одного шанса.
Молчание Бенета было зловещим, таким зловещим, что ей захотелось завизжать, чтобы нарушить его.
Но когда Бенет заговорил, она пожалела об этом. Уж лучше мертвая тишина. Его голос был таким невозмутимым, что кровь леденела в жилах.
— Что случилось?
Никакого предисловия, просто холодное требование, не допускающее никаких уверток.
Неужели ему достаточно одного взгляда? Габби теребила полотенце, сосредоточив взгляд на безупречном узле его шелкового галстука.
— Как прошел полет?
— Плевать на этот чертов полет, — заявил он со смертельной мягкостью. — Скажи, что случилось.
— Я задержалась в офисе, готовила информацию к совещанию.
Он смотрел ей прямо в глаза.
— Почему? Разве ты не могла взять дискету домой?
Хороший вопрос. Действительно, почему! Габби сглотнула комок в горле и увидела, что Бенет заметил это.
— Кто-то проскользнул в подземный гараж мимо охраны.
— Ты пострадала?
Габби задрожала всем телом под его пронизывающим взглядом.
— Несколько синяков.
Бенет уже увидел их. Он протянул руку, погладил ее щеку.
— Расскажи с самого начала. И не пропускай ни одной детали.
Его гнев был почти осязаем, и она испугалась. Не за себя. А того, что может случиться, если этот гнев вырвется наружу.
— Я отперла дверцу машины. Потом кто-то схватил меня и толкнул на заднее сиденье…
— Продолжай. — Его голос звучал как свист хлыста, рассекающего воздух, она вздрогнула, как будто почувствовала удар.
— Он влез вслед за мной.
Бенет стиснул зубы.
— Он что-нибудь сделал?
— Не то, что ты думаешь.
— Ты звонила в полицию?
Габби отрицательно помотала головой.
— Ничто не украдено. Автомобиль не поврежден. Меня не изнасиловали.
Бенет взял ее за плечи.
— Насилие — емкое слово.
Он погладил ее ледяные руки. Его пальцы были нежными, осторожными. У нее перехватило дыхание, когда он взял ее за запястья и, тщательно осмотрев, поднес к губам.
Бенет развязал полотенце, и Габби замерла, вспомнив темно-розовые следы на своей груди.
Первобытная ярость исказила его лицо, кулаки сжались так, что суставы побелели.
Габби, как в тумане, вспомнила, что когда-то хотела вывести его из себя. Но не таким же способом!
— Я его довольно сильно исцарапала. И он сбежал. — Ей хотелось как-то успокоить эту первобытную ярость, превратить ее во что-то более цивилизованное. — Ему велено было не причинять мне вред. У него был сообщник с фотоаппаратом.
В темных, почти черных глазах вспыхнула настороженность… как у хищного зверя на охоте.
Телефон затрезвонил так пронзительно, что Габби чуть не подпрыгнула, а потом завороженно уставилась на отводную трубку.
— Ответишь здесь, когда я подниму трубку в спальне, — резко сказал Бенет.
Габби и не думала возражать. Широко раскрытыми глазами она следила, как Бенет подошел к столику в спальне, и подняла трубку.
— Габби Николс.
— Слушай! — квакнула трубка мужским голосом, и пальцы Габби непроизвольно сжались сильнее. — В моем распоряжении находятся фотографии, на которых ты изображена с любовником. — (Габби показалось, что она видит жестокую улыбку Аннабел.) — Завтра утром копии будут отправлены твоему мужу. Вместе со списком услуг, которые охотно предоставляли тебе и другие платные любовники.
Габби затошнило при мысли, что она могла вызвать такую дикую ненависть.
— Проглотила язык? — Раздался злой смех.
— Не удивлюсь, если тот тип потребует дополнительную плату за вредность. Он получил коленом в пах и пару глубоких царапин на физиономии.
— Фотографии того стоят. Прояви здравый смысл и начинай паковать свои шмотки.
— Мой муж…
— …тебе этого не простит.
— Да.
Наступило короткое молчание.
— Я знаю, кто твоя заказчица. Пусть она вручит мне фотографии и бумаги лично, — предложил Бенет таким вкрадчивым тоном, что у Габби мурашки побежали по спине. — Если она проявит здравый смысл, то через полчаса будет ждать меня у своей двери с этими фотографиями в руках. После чего объяснит всем, что ей необходимо вылететь завтра. Я сам достану ей авиабилет. Если она настолько глупа, что когда-нибудь снова появится в Сиднее, я выдвину против нее обвинения в нападении и шантаже, — ледяным голосом предупредил он.
Бенет положил трубку так осторожно, что Габби испугалась и дрожащими руками повесила свою.
Ее глаза стали огромными, когда Бенет пересек комнату, опустил голову и благоговейно поцеловал ее.
— Я скоро вернусь.
Он ушел так стремительно, что она задрожала. Через несколько минут раздался шум мотора, шорох шин… и тишина.
Габби сняла полотенце, надела атласную пижаму цвета слоновой кости, подошла к кровати и откинула покрывало. Затем села перед туалетным столиком и взяла щетку для волос.
Бенет вошел в спальню двадцать пять минут спустя.
Щетка замерла в ее руках. Губы свело судорогой.
— Где они?
Это ее голос? Такой хриплый, почти неразборчивый.
— Я уничтожил их, — тихо ответил Бенет. Она не могла не спросить:
— Ты смотрел их?
Он обнял ее за плечи.
