– Вот и все, – сказала я. – Таким образом я здесь оказалась. Отныне господин де Лескюр – мой самый близкий друг.
– И мой тоже.
Он присел к столу, порывисто взял мои руки в свои.
– Знаете ли вы, что еще в сентябре прошлого года я вас похоронил? Что в Вене в соборе Сан-Стефано уже дважды служились по вас заупокойные мессы?
Я смотрела на него изумленно.
– Ну да, я понимаю, что от меня не было никаких известий, но все же…, зачем же мессы?
– А я вам сейчас расскажу.
Он произнес это так многозначительно, что я насторожилась.
– Слушайте, Сюзанна, вам это будет любопытно. Газеты в Вене сразу сообщили о кровавых сентябрьских убийствах 1792 года. Писали, что в Париже перебиты все аристократы, а ведь я знал, что вы в Париже! По-моему, незачем объяснять, что я тогда чувствовал. Никто не мог мне дать точных сведений о вашей судьбе, даже те новые эмигранты, что прибывали в Австрию. И тогда мне стало известно, что в Амстердам с какой-то миссией приезжает адмирал Франсуа де Колонн. Это было в начале октября прошлого года.
– И что же?
– А то, что я имел все основания полагать, что ему, как вашему бывшему мужу, кое-что известно о вас, и я, смирив свою аристократическую гордость, отправился из Вены в Амстердам, разыскал там адмирала и принялся расспрашивать о вас. Он взглянул на меня весьма недружелюбно и сказал. Знаете, что он сказал? Что вы убиты в первый же день избиений, убиты в тюрьме Ла Форс, что он сам видел, как вас убивали!
С криком ярости я вскочила на ноги, кулаки сжались. Если бы в этот миг передо мной оказался Франсуа, я бы, наверное, сама убила его.
– Надо же, какая подлость! – воскликнула я вне себя.
– Да, кто бы мог подумать, – произнес отец.
– Разве можно было ожидать подлости от герцога де Кабри? Или от Шаретта? Ну, что касается этого мерзавца, то он еще заплатит мне за свои происки!
Выпитое вино бросилось мне в голову, я насилу смогла успокоиться.
– Да, от адмирала многого можно было ожидать, но такого! Или он всерьез считает всех, кто изменил его Революции, погибшими?
– Это все к счастью, Сюзанна. Кого при жизни дважды отпевали в церкви, тот может уже ничего не бояться. Вы будете жить долго, моя дорогая.
– Но все-таки, все-таки. Неужели я была женой этого человека?
– Теперь вы можете забыть об этом.
– Почему?
Он наклонился ко мне и произнес приглушенным голосом:
– Теперь вы среди аристократов, а они, да будет вам известно, не знают о том, что вы во второй раз были замужем. Я молчал об этом, даже когда меня пытались расспрашивать. В Австрии, в Турине, в Англии – везде, где находятся французские эмигранты, вы пользуетесь незапятнанной репутацией, вас считают вдовой принца д'Энена, а это, поверьте, весьма почетно.
– О да, теперь я отдаю должное вашей предусмотрительности, – весело сказала я.
– Только зачем все это? Во время Революции не имеет значения, была ли я замужем или нет. В любом случае меня ждет гильотина.
– Я переправлю вас за границу.
– За границу?
Я пораженно смотрела на отца. Неужели он не понял? Я разыскивала его вовсе не для того, чтобы нынче же утром убежать в Англию.
– Отец, я, разумеется, очень хочу оказаться в безопасности, но сейчас об этом не может быть и речи.
– Позвольте же узнать почему? – нахмурившись, спросил он, – это снова ваше итальянское упрямство?
– Нет. Это снова мой сын. Мой Жанно, который нынче находится в Сент-Элуа и ради которого я и предприняла это путешествие.
Странное впечатление произвели эти мои слова. Принц не рассердился, не выказал даже раздражения. Он посмотрел на меня задумчиво и очень внимательно.
– Ах, этот мальчик…
Я вся внутренне напряглась. Мы коснулись вопроса, который всегда будил во мне враждебность к отцу. Ведь это он пытался забрать у меня сына. Всякий раз, когда я вспоминала об этом, то невольно чувствовала гнев.
– Я никогда не видел его. Только раз, когда он был в пеленках, во время того прискорбного случая на Мартинике.
Ах, он называет это прискорбным случаем! Я сдерживалась, но глаза мои метали молнии.
– Вы, кажется, назвали его Жанно. Да?
– Да.
– Сколько ему сейчас?
– Без двух месяцев шесть.
– Гм…
Он что-то задумал, это точно. Я насторожилась.
– Отец, вы поможете мне добраться до Сент-Элуа? – резко спросила я.
– Сегодня в шесть утра я отплываю в Англию и вернусь только через неделю.
– Да, но… вы можете взять меня на корабль и высадить, например, в Лорьяне, это же по пути в Англию!
– Я не стану заходить в Лорьян, как не стану делать ничего такого, что поставило бы под сомнение успех моей очень важной миссии.
– Значит, вы отказываетесь помочь мне? Вы поступаете так же, как Шаретт!
– Нет, – задумчиво сказал он, – я помогу вам, но сделаю это иначе, чем вы предлагаете.
– Как?
– Я отправлюсь вместе с вами в Сент-Элуа, когда вернусь из Англии. В конце концов, я имею право увидеть… гм, своего внука. И свое родовое имение, где не был пять лет.
У него была, без сомнения, какая-то тайная мысль. И откуда взялось это неожиданное желание видеть своего внука? Он никогда не называл его так. Более того, даже когда мы жили в Париже, а Жанно обитал на перекрестке улиц Кок-Эрон и Платриер, когда Революция еще не началась, отец не изъявлял желания даже издали посмотреть на него.
– Вы обещаете мне? – спросила я тревожно.
– Клянусь честью рода де Тальмонов, Сюзанна.
Он поднялся, надел перевязь, прицепил шпагу и, наклонившись, взял со стула свой синий дорожный камзол.
– Мне пора. За окнами уже светает.
Он обнял меня и поцеловал – очень сдержанно, по своему обыкновению.
– Будьте уверены, моя дорогая, здесь, у мэтра Моно, вы в полной безопасности.
– Но будете ли в безопасности вы по дороге в Англию? – спросила я с волнением.
– Меня повезет голландский бриг, и в кармане у меня документы на имя чиновника французского посольства в Амстердаме. Здешние провинциальные власти никогда не смогут распознать фальшивку.
– Вы едете за оружием? – проговорила я.
– Да. За большой партией ружей, сабель, пуль и пороха. Но вам лучше не думать об этом, моя дорогая.
Он еще раз поцеловал меня и, резко повернувшись на каблуках, вышел. Я услышала его твердые шаги на лестнице.
