мне сказал, что по шраму может определить, когда зашили рану. Присмотрелся и назвал месяц. Представляете, ведь два года прошло. А потом и дату.
— Назвал точную дату?
— Да! Я сам удивился, вот это специалист.
— И рассказали, что это произошло в Ярославской области?
— Кажется, упомянул про аварию, но без подробностей.
— А еще он спросил, как давно возишь шефа, на каких машинах?
— А что? Обычные вопросы, — округлил глаза водитель.
— Умные вопросы. — Петелина подумала, достала смартфон, вывела на дисплей фотографию семьи Токаева, увеличила его лицо и спросила: — Он?
Кузнецов прищурился и кивнул:
— Да, он. Правда изменился, постарел.
— Было от чего. — Елена вернула снимку прежние размеры, чтобы были видны все трое: папа, мама и сын. Счастливые и живые. — Это его семья была во встречной машине. Он выжил, а жена и сын…
Кузнецов отшатнулся, побелел, сунул руку в карман в поисках лекарства или платка. Оттуда вывалились ключи и тяжело брякнули на асфальт.
Следователь опустила взгляд и удивилась:
— От сейфа? — Она подняла связку.
— Меня попросил Васильев.
Кузнецов протянул руку, чтобы забрать ключи, но Петелина их не отдавала.
— О чем он попросил?
— В его кабинете сейф. Я должен забрать синюю папку с нижней полки.
— Почему он сам не может это сделать? — продолжала вытягивать информацию Петелина, предчувствуя нечто сомнительное.
Водитель занервничал, вцепился в ключи и повысил голос:
— Потому что Николай Егорович сейчас лежит в больнице. Тут, в отдельной палате. Он пережил стресс, и не может уйти.
— Я сама доставлю ему папку.
— Да нет же! Я должен ее сжечь! — проговорился Кузнецов и дернул за ключи.
Но Петелина держала их крепко. Водитель дергал и дергал, пока не вмешался Валеев и не пережал его руку.
Кузнецов сдался и заныл:
— Отдайте. Он же мой начальник. Что я ему скажу?
— Вам надо отдыхать, Виктор Викторович. А я решу все вопросы.
Подоспела его жена и поддержала:
— Тебе нужен отдых, Витя. Ты на больничном. Пойдем.
Она потянула мужа за собой, тот шел, понуро опустив плечи, но, сделав пару шагов, обернулся. Перехватил взгляд Петелиной и спросил:
— А этот… доктор с фотографии. Он работает в нашей больнице?
— Нет, он работает неподалеку. И он не то что бы доктор, — Елена не стала называть пугающую профессию Токаева.
— А я видел его сегодня. Здесь в больнице.
— Когда? — подалась вперед Елена.
— Только что.
— Во что он был одет?
— Как врач, с маской на лице. Я видел его глаза, сразу не узнал, а вот сейчас…
— Где вы его встретили?
— Я получил ключи от Васильева, вышел из его палаты и тут. Он шел мне навстречу.
Елена чертыхнулась про себя: этого следовало ожидать, — а вслух спросила:
— В какой палате лежит Васильев?
— На третьем этаже в специальном отделении.
— Марат, бегом! — позвала она, устремляясь ко входу в больницу.
— А мне, мне что делать? — крикнул вдогонку водитель.
— Не выезжать на встречную.
51
Петелина вслед за Валеевым вбежала на третий этаж. Марат остановился и вертел головой. Часть коридора от пола до потолка перегораживала стеклянная матовая перегородка.
— Туда, — решила Елена и не ошиблась.
Стеклянная стена отделяла несколько привилегированных палат от остальных. Это сразу было заметно по качественной отделке стен, потолка, наличию мягкой мебели и уютных светильников. За столиком у входа дежурила медсестра.
— Почему без бахил? — возмутилась она, увидев нетерпеливых посетителей. — Сюда нельзя!
— Мне можно. Следственный комитет. — Петелина развернула служебное удостоверение.
— Полиция, — добавил Валеев для вескости чуть высунув из кармана свою красную корочку.
— В какой палате лежит Васильев? — спросила Елена.
— В самой лучшей, в тридцать пятой.
— К нему заходил посторонний?
— Нет. — Медсестра похлопала ресницами. — Вы к Николаю Егоровичу? Только бахилы оденьте, у нас строго.
Она указала на корзину с бахилами рядом с диваном.
— Это можно, — согласилась следователь, присаживаясь на диван.
Натянув на обувь голубые бахилы, она дала поручение Марату, кивнув на стеклянные двери:
— Подежурь здесь. Если Токаев появится, задержи. А я предупрежу Васильева.
Шурша бахилами, Петелина направилась к дальней двери с номером «35».
Медсестра бросила вслед недовольный взгляд и пробурчала:
— Все равно не пустят. У Николая Егоровича сейчас врач.
Валеев, закончивший натягивать бахилы, вздернул бровь:
— Ты же сказала, что у Васильева никого нет.
— Я сказала, что нет посторонних. А это врач.
— Кто? — Валеев наклонился к медсестре и, заметив растерянность на лице девушки, вскипел: — Ты его не знаешь?
— Он не из наших. Личный врач вице-губернатора.
— Сам так сказал?
— Ну да.
— Лена! — крикнул Марат, сорвавшись с места.
Скользкие бахилы подвели его, он шлепнулся на гладком полу и этим все испортил.
Петелина, успевшая открыть дверь в палату, обернулась на шум. В этот момент высунувшиеся руки в медицинских перчатках обхватили ее, рванули на себя и развернули лицом в коридор. За ее спиной маячил человек в медицинском халате. Маска сбилась с его лица, и Марат узнал Токаева. Тот держал шприц-пистолет у шеи женщины и готов был нажать спусковой курок в любую секунду.
— Не приближайся! — предупредил Токаев, сверкая глазами. — Здесь тот же яд, что достался Холодову.
Валеев поднялся и выхватил пистолет:
— Ты, мразь, брось шприц и подними руки.
Но Токаев захлопнул дверь в палату и запер ее.
— Вздумаешь ломать — она мертва. Вздумаешь стрелять — она мертва, — пригрозил он, не повышая голоса. Знал, что и так услышат.
— Да я тебя! — колотил в дверь Валеев.
— А если не будешь мешать, то через двадцать минут я ее выпушу. Живой и здоровой.
— Что тебе надо?
— Чтобы ты ушел.
Токаев не кричал, не истерил, говорил с холодным спокойствием безумца, который для себя уже все решил. И это бесило еще больше. Валеев еле сдерживал себя, понимая, что сам уподобится безумцу, если попрет напролом. Это погубит Елену, она в руках маньяка, которому нечего терять. Он должен взять себя в руки, выиграть время и что-то придумать.
— Слушай ты, если хоть один волосок упадет с ее головы… — начал угрожать Марат и почувствовал бесполезность своих слов.
Кого он пытается запугать? Маньяка, который отрезал пальцы, руки и выпускал кровь из еще живых людей.
Токаев словно угадал его мысли и пообещал:
— Волосы я не трону.
Валеев заскрипел зубами от унижения и беспомощности. Хотелось кричать: тварь, мразь, нелюдь! Хотелось выстрелить в замок, вышибить дверь и размозжить голову убийце.
И тут он услышал голос Елены:
— Марат успокойся. Я в порядке.
Простые слова заложницы разрядили обстановку.
— Дай нам поговорить, отойди, — попросила она.
Валеев опустил руку с пистолетом, вытер вспотевший лоб, слыша, как бешено колотится в груди его
