Народ не так слаб умом, как предполагается; он легко признает мудрый и простой культ единого Бога…. Мы не стремимся лишить духовенство того, что дала ему либеральность его последователей; мы желаем, чтобы они — поскольку большинство из них втайне смеются над ложью, которую преподают, — присоединились к нам в проповеди истины…. Какое неисчислимое благо принесла бы эта счастливая перемена!80
Сегодня все это кажется нам утомительным, но во Франции XVIII века это был революционный материал. Неудивительно, что Вольтер разослал его под предлогом, что он был написан Ла Меттри, который благополучно умер.
В 1763 году воин развлекал себя драмами, никчемным рассказом «Blanc et noir» и небольшим «Catéchisme de l'honnête homme», в котором излагал свою «естественную религию». Но 1764 год стал важным годом: Вольтер не давал покоя своим печатникам, выпустив L'Évangile de la raison, Examen de la religion (измененное издание пламенного «Завета» Жана Меслиера) и одну из самых важных своих публикаций: Dictionnaire philosophique portatif. Это был не огромный фолиант из 824 больших страниц в две колонки, который мы имеем в том или ином виде сегодня, и не пять или восемь томов, которые он заполняет в собрании сочинений; это была небольшая книга, которую легко держать в руках или спрятать. Лаконичность статей на сайте, простота и ясность стиля привели к тому, что ее прочитали миллионы читателей в дюжине стран.
Это выдающееся произведение для одного человека. В ней, вероятно, тысяча ошибок, но огромное накопление данных, эрудиция почти во всех областях делают книгу одним из чудес в истории литературы. А какая изобретательность, пытливость, настойчивость! Вольтер сплетничает; ему есть что сказать почти обо всем, и почти всегда — о чем-то, что представляет еще живой интерес. Здесь много легкомыслия, тривиальности или поверхностности; есть и глупые замечания («За последние сто лет интеллект Европы добился большего прогресса, чем во всем мире со времен Брахмы и Зороастра»);81 но ни один человек не может быть мудрым на протяжении тысячи страниц, и ни один другой человек никогда не был блестящим так долго. Приводятся даже этимологии, ведь Вольтера, как и любого любознательного читателя, привлекали те злоключения, которые претерпевали слова в своих путешествиях во времени и пространстве. И здесь же, в статье «Злоупотребление словами» — и снова в статье «Чудеса» — звучит знаменитый вольтеровский императив «Определяйте свои термины!».
По сути, книга должна была послужить арсеналом аргументов против христианства, каким его знал Вольтер. Здесь снова невероятности, абсурды и скандалы Библии, причем не только в статье «Противоречия», но и почти на каждой странице. Кто дал Церкви право объявить «каноническими» и богодухновенными четыре из пятидесяти Евангелий, которые были написаны в столетие после смерти Иисуса? Какой вопиющей оплошностью было говорить о рождении Иисуса от Девы Марии и при этом вести его родословную от этого негодяя Давида через якобы слабоумного Иосифа! Почему христианство отвергло Закон Моисея, несмотря на то, что Христос неоднократно подтверждал его? Был ли Павел, отвергавший этот Закон (из-за маленького кусочка кожи), большим авторитетом, чем Христос?
Философский словарь не понравился отцам города Женевы; 24 сентября 1763 года Совет двадцати пяти приказал палачу сжечь все экземпляры, которые он сможет найти. Парижский парламент приказал сжечь аналогичный экземпляр в 1765 году; мы уже видели судьбу книги в Аббевиле (1766). Вольтер заверил женевские власти, что «Словарь» — дело рук совершенно неизвестного ему коллектива авторов. Тем временем он подготовил дополнительные статьи для четырех последующих изданий, которые были тайно напечатаны до конца 1765 года, и влил новые материалы в пять дополнительных изданий, появившихся до его смерти в 1778 году. Он договорился с коварными женевскими книготорговцами о поставке им такого количества бесплатных экземпляров, которое они могли бы распространить, и с продавцами, которые оставляли копии у частных дверей.82
Он продолжал войну с еще большей страстью в 1765–67 годах. В 1764 году он окончательно покинул свой дом в Ле-Делис в Женеве, слишком горячей для его ересей; в течение почти трех лет он почти не покидал своего поместья в Ферни и почти каждый месяц отправлял в типографию новый памфлет против младенца. Памфлет «Вопросы Запаты» (Les Questions de Zapata, март, 1767) выдавал себя за вопросы, заданные комитету богословов профессором теологии в университете Саламанки в 1629 году. Сапата признался в сомнениях относительно Вифлеемской звезды, предполагаемой переписи «всей земли» Августом, убийства невинных и искушения Иисуса сатаной на холме, с которого можно было увидеть все царства земли». Где же находился этот чудесный холм? Почему Христос не сдержал своего обещания «прийти на облаке, с силою и славою великою», чтобы установить «Царство Божие» до того, как «прейдет род сей?»83 Что задержало его? «Туман был слишком густым?»84 «Что я должен делать с теми, кто осмеливается сомневаться?… Должен ли я для их назидания ставить перед ними обычные и необычные вопросы [пытки]?» Или «не лучше ли избегать этих лабиринтов и просто проповедовать добродетель?».85 Заключение:
Не получив ответа, Сапата принялся проповедовать Бога во всей простоте. Он объявил людям общего отца, награждающего, карающего и помилованного. Он извлекал истину из лжи, отделял религию от фанатизма; он учил и практиковал добродетель. Он был кроток, добродушен и скромен, и его сожгли в Вальядолиде в год благодати 1631.86
В мае 1767 года Вольтер вернулся к атаке более энергично в работе из 105 страниц «Важный экзамен милорда Болингброка»; здесь он вложил свои аргументы в уста умершего англичанина, но Болингброк, вероятно, согласился бы с таким навязыванием. В том же году Вольтер опубликовал «L'lngénu», восхитительную 100-страничную историю о невероятно добродетельном индейце-гуроне, привезенном во Францию из Америки и сбитом с толку европейскими обычаями и христианской теологией. В 1769 году выходит Le Cri des nations — призыв к католической Европе сбросить мнимый суверенитет папы над королями и государствами. В том же году он снова выступил с тщательной, но страстной «Историей Парламента», осудив этот орган как заговор янсенистских реакционеров. А в 1770–72 гг. он выпустил девять томов «Вопросов к Энциклопедии» (Questions sur l'Encyclopédie) — смеси статей, представляющих собой еще одну энциклопедию одного человека, еще более остро антикатолическую, чем «Портатив».
Обычно он маскировал свои публикации обманчивыми названиями: Гомилия о толковании Ветхого Завета, Послание к римлянам, Проповеди преподобного Жака Россетеса, Гомилия пастора Борна, Советы отцам семейств. Образованная публика Франции догадывалась,
