Поэтому она не желала беспокоить короля.
Георг сменил тему; он заговорил о принце Уэльском.
— Думаю, людям понравилось, что принц появился с нами в театре.
— Я в этом уверена,— ответила королева, радуясь тому, что настроение Георга улучшилось.— Это был великолепный вечер. Актриса, игравшая Утрату, очень хороша собой.
— Хм,— произнес король. Очень хороша собой. Она даже слишком красива для того, чтобы он мог чувствовать себя спокойно. Георг видел, как молодой человек флиртовал с ней за кулисами, пока она ждала своего выхода. Королю показалось, что это был кто-то из окружения принца. Он не хотел, чтобы его сын общался с молодыми распутниками, публично флиртующими с актрисами.
— Принцу следует чаще появляться на людях вместе с нами,— продолжил король.
— Я тоже так считаю.
— Но я не уверен, что мне приятно видеть актрис, демонстрирующих себя молодым повесам. Я предпочел бы что-нибудь более серьезное. Например, хорошую музыку.
— По-моему,— сказала королева,— это великолепная идея. И гораздо более уместная, чем посещение театра.
Король явно воспрял духом. Теперь он мог спокойно обдумать вопрос о том, когда королю, королеве и принцу Уэльскому разумнее всего появиться на людях.
Королева удовлетворенно улыбнулась. Она принимала свое подчиненное положение все эти годы, так стоит ли жаловаться сейчас?
Она сложила руки на коленях; она поклялась никогда не жаловаться, если ее дети будут здоровы, первенец не оскорбит отца, а король останется... самим собой.
Король послал за принцем Уэльским, и когда молодой Георг предстал перед отцом, тот подумал: он красив. Он имеет здоровый вид. Немного высокомерен. Но, возможно, всякий станет высокомерным, зная, что однажды наденет на голову корону.
Король прочистил горло.
— Ну, ну,— сказал он.— Я слышал, ты встретил твоего дядю Камберленда в парке.
— Мы оказались рядом, когда дышали там свежим воздухом, Ваше Величество.
— И твой дядя остановился и проявил большую теплоту— так я слышал.— Он держался так, как следует держаться дяде.
Эта легкая надменность, которую он позволяет себе... И неприязнь. Несомненно, он уже считает себя мужчиной. Однако он еще не мужчина. До восемнадцатилетия Георга еще несколько месяцев — и даже тогда он не станет полностью совершеннолетним. Как часто случалось в присутствии его старшего сына, король задумался о том, почему в их отношениях всегда сохранялась напряженность, словно они были врагами, а не отцом и сыном. Когда он стал видеть в сыне не величайшее благословение своей жизни, а едва ли не главное бремя? Он помнил розового круглолицего малыша, который, по мнению всех, был отчаянным проказником. Его портили с рождения, решил король. Он был хозяином детской, очаровывал всех своей внешностью, смехом, высокомерием... да, уже в те годы он был высокомерен. Но как они любили его — он и Шарлотта. Тогда он решил, что этот сын оправдывает его женитьбу на Шарлотте. Он относился к ребенку так же глупо, как и Шарлотта, любовавшаяся восковым изображением принца, которое она держала под стеклянным колпаком на своем туалетном столике. Люди толпились в Гайд-парке, чтобы посмотреть на принца, восхититься им; он принимал все это с холодным презрительным выражением глаз, словно его раздражало докучливое поклонение.
Затем появились другие дети, и они начали понимать, что принц Уэльский упрям, независим; он добивался своего криками и плачем. Он всегда добивался своего, мрачно подумал король.
И вот результат: красивый денди, стоявший перед отцом и раздражавший его своей молодостью. Принц, которому предстояло стать королем. Вероятно, негодующий из-за того, что это еще не произошло.
В душе короля поднималась ненависть к юноше, который еще ничем не оскорбил его; он лишь стоял здесь, выражая высокомерие всей своей располневшей фигурой.
— Твой дядя Камберленд не принят при моем дворе,— сказал король. — Поэтому я считаю неприличным то, что он остановился поговорить с тобой в парке.
— Людям, похоже, это понравилось.
— Я отказался принимать его при дворе.
— Да,— повторил принц,— людям это понравилось. Им не по душе семейные ссоры.
— Твой дядя Камберленд шокировал всю страну своим поведением.
— Я не думаю, что люди все еще обвиняют его. Возможно, это их позабавило.
Как он смеет говорить такое! Он пытается держаться, как светский человек. Его место еще в детской!
— Тебе следует больше заниматься спортом,— сказал король.— Ты набрал лишний вес.
Высокомерные глаза окинули взглядом фигуру короля, и Георг Третий невольно выпрямился, подобрал раздавшийся, несмотря на все усилия, живот.
— Я бы не хотел, чтобы люди думали, будто со мной не только обращаются, как с ребенком, но еще и морят голодом,— пробормотал принц.
— А? Что? — произнес король.
— Я сказал, что не хочу, чтобы люди считали, что меня морят голодом.
Король сменил тему.
— Люди обрадовались, увидев нас в театре вместе. Это был приятный вечер.
Глаза принца стали мечтательными.
— Очень приятный, Ваше Величество. Один из приятнейших в моей жизни.
— Постановка оказалась удачной, хотя это был Шекспир.
— Они ставят и другие пьесы, Ваше Величество,— радостно сообщил принц.— Например, «Школу злословия» Шеридана и...
— Мне не очень нравится то, что я слышу об этом Шеридане.
— Ваше Величество, он — блестящий драматург.
— Боюсь, он немного распутен. У него красивая жена; я сожалею о том, что она замужем за таким человеком.
Теперь уже лицо короля стало сентиментальным. Элизабет Линли с ее золотым голосом. Он слышал, как она пела несколько раз в концертах, которые устраивал ее отец. Прекрасный голос... самый лучший из всех, какие ему доводилось слышать. И выглядит она, как ангел. Одна из красивейших женщин, каких он видел. Он бы поставил ее рядом с Ханной... или Сарой.
— Он — друг мистера Фокса. Я слышал, что они — самая блестящая пара в Лондоне. Они оттеняют друг друга.
— Друг мистера Фокса не может быть моим другом,— сухо заметил король.— Я весьма сожалею о том, что мисс Линли замужем за этим человеком. Я не желаю ходить в его театр. Я думал о чем-то более подходящем.
Лицо принца стало презрительным.
Как глуп старик! — подумал молодой Георг. Он поворачивается спиной к наиболее достойным людям. Принц не удивлялся тому, что его дядя Камберленд пытается создать конкурирующий двор. Пора кому-то это сделать.
Скоро придет его черед. Не этого ли боится отец? Глаза принца заблестели. Он подумал о людях, которых соберет вокруг себя, когда настанет подходящее время; Миссис Робинсон будет там. Какая радость! Какое блаженство! Миссис Робинсон в розовом атласе с перьями на голове — или в простом платье, как в некоторых сценах спектакля, с падающими на плечи темными волосами. Возможно, такой она нравилась ему не меньше, чем одетой более роскошно. О, она восхищала его в любых туалетах. Все, что она надевала на себя, выглядело идеально.
