— Народ восставал против тирана? — прошептал Том. — Это правда?
Старик пристально посмотрел на мальчика.
— Еще какая! Послушайте, да откуда вы приехали? Вы думаете, король Северных Облаков мог смириться с поражением? Да ни за что! Правда, королевство у него маленькое, но сам-то он не из тех, кто отступает. Даже в плену он сопротивлялся! После Великого поражения король продолжал борьбу. Настоящий герой! Но потом он куда-то исчез, и тогда… тогда все кончилось!.. Никто больше не хотел сражаться с тираном, ни один человек. А тиран ополчился на Белую Столицу: он хотел вернуть богачей обратно. Он послал своих снегобоев, чтобы запугать мэра, не нынешнего — прежнего. Тиран требовал денег, огромных денег, и беспрекословного подчинения. Но мэр ответил отказом! Решительным отказом! Он не покорился деспоту, отважный человек!
— А что произошло потом? — с расширенными глазами спросил Тристам.
— Э, да вы совсем ничего не знаете! — удивился старик.
— Богачи, наверное, испугались? — неуверенно предположил Том.
— Ясное дело! Еще как испугались. Они были готовы отказаться от свободы, лишь бы ничем не рисковать! Дурачье… Принялись петь хвалы тирану. «Да здравствует король» — на все у них был один ответ. Да здравствует король… Они и не думали сражаться против летающих крепостей, против воздушных патрулей. Глаза-то у них были, да видеть они ничего не видели, слепцы. Болваны… Все, все, от первого до последнего.
Старик встал с нар и распрямился: он снова пришел в крайнее возбуждение. Друзья на всякий случай отодвинулись подальше.
— Болваны… — повторил старик, ходя по камере кругами. — Они сместили мэра и упрятали его в тюрьму. Выгнали коренных жителей из их домов, поселили за горой и заставляют работать на себя на своих рисовых плантациях. Рабовладельцы, настоящие рабовладельцы!
— А что стало с бывшим мэром? — спросил Тристам.
— Он теперь никуда не годный старик. Его гложет тоска, ест поедом. Он ведь не смог защитить свой народ.
Старец на мгновение замолчал. Его лицо было печальным и мудрым — так светятся лица людей, посвятивших свою жизнь заботам о других.
— Если кто-то управляет королевством, городом или войском, опираясь на страх, — добавил он, — это либо продажный человек, либо умалишенный. Иначе не бывает. Мэр это знал. Но ему не удалось избавить новых жителей от страха. Он потерпел неудачу. Значит, он заслуживает своей теперешней участи. У него почти не осталось радостей в жизни — только внук и его флейта. Он очень любит слушать в своей тюремной камере, как мальчик играет.
Том и Тристам переглянулись и вновь уставились на старика.
— Он сидит в этой тюрьме? — спросил Тристам.
— Это вы? — сказал Том. — Вы были раньше мэром этого города?
— Да, по-моему, я. Но я здесь уже так долго… Я не совсем уверен в этом.
— Вы знакомы с Зельдой Хизер? — продолжил Том.
— С Зельдой?… Да, она хитрая: умеет надевать на себя маску… Ничего не поделаешь: приходится изображать покорность… Притворяться. Зато она разрешает моему Мунди играть! Это она теперь стала мэром города.
— Как? — воскликнули двое друзей. — Не может быть!
Старик снова улегся на нары и завернулся в ветхое одеяло. Тристам и Том больше не смогли добиться от него ни слова; бедняга совсем обессилел и вскоре заснул. Может быть, прежний мэр слышал во сне флейту своего внука.
— Ты думаешь, он правду говорит? — прошептал Тристам.
— А почему нет? Видно же было, что она неладит с этим снегобоем!
— Но зачем она посадила нас в тюрьму?
— Может быть, не было другого выхода, может быть, она хотела…
— Тише! — прервал его Тристам. — Ты слышишь?
В коридоре послышались глухие шаги. Лязгнули засовы, и дверь камеры отворилась. Вошли двое полицейских.
— Вставайте, — обращаясь к Тристаму и Тому, негромко приказал один из них.
— Мы свободны? — воскликнул Том.
— Могли бы отпустить нас и раньше! — добавил Тристам.
Полицейский приложил палец к губам.
— Вы пойдете с нами. Старайтесь не шуметь, — сказал другой, защелкивая наручники на их запястьях.
— Куда вы нас ведете? — спросил Тристам.
— Вас хочет видеть госпожа мэр.
Старик спал и не заметил, как его товарищи по несчастью покинули камеру.
Глава 8
С прохладным и сыроватым рассветным воздухом смешивался густой дым, валивший из печных труб. На всех перекрестках в центре Белой Столицы были расставлены люди снегобоя. Они походили не столько на стражей порядка, сколько на оккупационные войска.
Тристам и Том в наручниках шли по улицам между двумя конвоирами. «В ближайшие часы снегобой возьмет тюрьму под свой контроль, — объяснил им один из них. — Госпожа мэр приказала забрать вас оттуда до того, как это произойдет. Мы отведем вас в тайное укрытие. Ведите себя так, будто вы заключенные. И поменьше говорите».
После происшествия в суде некоторые торговцы закрыли витрины своих магазинов дощатыми щитами. Тристам и Том с любопытством разглядывали те витрины, на которых щитов не было и где стояли манекены в шелках и кашемире, с красивыми драгоценными камнями на шеях, рассыпавшими цветные блики. Внутри других магазинов в ярко освещенных залах выстроились рядами ультрасовременные камины. Туристические агентства заманивали клиентов «сногсшибательными солнечными закатами».
Особое внимание Тристама привлек магазин, возле которого в открытом ангаре стояли воздушные мотоциклы. Новенькие, с иголочки, фюзеляжи сверкали зеркальным блеском. Заглядевшись, Тристам остановился, но долго любоваться ему не довелось: конвоир схватил его за плечо и подтолкнул вперед.
На одном из блокпостов полицейские вытянулись по стойке «смирно» и предъявили свои пропуска дежурившему солдату. Тот с подозрительным видом изучил их, придирчиво оглядел Тома, потом Тристама.
— Куда вы их ведете?
— На принудительные работы, — ответил один из полицейских.
Часовой с откровенным отвращением взглянул на арестованных и махнул рукой, пропуская конвой в жилые кварталы.
Горожане еще спали в своих роскошных многоэтажных особняках, окруженных высокими деревьями, идеально подстриженными газонами и цветочными клумбами. Эти сады были гораздо красивее, чем садик у дома Бриггсов, за которым ухаживала Миртиль, однако Том смотрел на них вполглаза. Его заинтересовали отверстия в земле: оттуда вырывались клубы пара, который, поднимаясь, бесследно растворялся в воздухе.
