– Ну, вот и всё, – произнесла она вслух и пошла следом за медсестрой.
В предоперационной санитарочка подала ей шапочку. Тася натянула её на голову, спрятав волосы. Потом трясущимися руками надела на ноги бахилы. Прошла в операционную и с помощью анестезистки взобралась на операционный стол. Анестезиолог поставил укол в спину и помог лечь. Медсестра поставила катетер в вену, подключила к нему систему для переливания, ввела в резиновую трубочку какой-то раствор. Перед лицом Таси появилась металлическая изогнутая под прямым углом стойка, на неё накинули кусок ткани, отгородив голову от остальной части тела.
– Тася, пошевелите пальцами на ногах, – попросил анестезиолог.
– Не могу, ноги, словно брёвна стали, – через силу улыбнувшись, произнесла она.
– Ну, вот и хорошо. Можно работать.
В операционную вошли Николай Николаевич и Виктор Андреевич, одетые в стерильные халаты, перчатки, марлевые маски, оставляющие открытыми только глаза.
– Ну что, бунтарка, как дела? – перегнувшись через дугу и глядя на неё весёлыми глазами, спросил Николай Николаевич.
– Нормально, – испуганно глядя на него, ответила Тася.
– А голос что дрожит?
– Боюсь боли.
– Это зря, у нас самый лучший в городе анестезиолог. Больно не будет, обещаете Евгений Петрович?
– Как такой милой даме не пообещать? – ответил тот.
Отвлекая Тасю разговорами, они проворно работали за тканевой завесой, отгораживающей их от её глаз. Она только слышала редкие команды:
– Скальпель, зажим, ещё зажим, тупфер… Боли действительно не было, только чувствовала прикосновение чего-то тупого и слышала металлическое звук инструментов. И вдруг она почувствовала, что из неё что-то вынули и услышала слабый даже не плачь – писк.
– Мальчик, – произнёс мужской голос.
Секунды длились вечность…
– Какой он?! Какой??? – кричала она про себя, стараясь сглотнуть застрявший в горле сухой комок. Наконец с трудом выговорила:
– Виктор Андреевич, скажите, какой он?!
– Нормальный! – радостно произнёс тот. – Только яички в мошонку не опустились, но это дело времени. – Потом он повернулся к неонатологу и спросил: – Какой вес у ребёнка?
– Один килограмм двести шестьдесят грамм, – ответил тот.
– О, так я всего на шестьдесят граммов ошибся, – довольным голосом произнёс доктор.
Ребёнка завернули и унесли из операционной.
Тася думала, что когда ей скажут, что ребёнок нормальный, она заплачет. Нет! Зарыдает от счастья. Но слёз не было: то ли от наркоза, то ли от переизбытка чувств они исчезли. Операция продолжалась, с громким стуком падали в подставленный таз инструменты, что-то говорили врачи, а она лежала, блаженно улыбаясь:
– Мой сын нормальный!!! – это было счастье, о котором она много месяцев запрещала себе даже думать.
Встреча
Тасю разбудила медсестра, которая пришла ставить обезболивающий укол. Едва она вышла, как следом зашёл улыбающийся Виктор Андреевич. В его глазах светилось удовлетворение от хорошо сделанной работы, что всё выполнено вовремя, опасность миновала и мама с сыном были спасены.
– Как вы себя чувствуете?
– Хорошо! Виктор Андреевич, когда я могу увидеть своего сына? Как он?
– Он в реанимации, на пятом этаже. Пока ничего сказать не могу, я там ещё не был. Вы можете к нему сходить. Мамам разрешено посещение с четырёх часов.
– Спасибо вам за всё. Вы словно предвидели, что операция неизбежна и назначили мне тот гормональный препарат.
– Дексаметазон? Согласен, вовремя вы его получили. Главное, мы успели. Ещё немного и у вас могло быть серьёзное кровотечение, – и, помолчав, добавил. – Ваш сын мог бы с такой плацентой прожить ещё дня два, а у вас оставались до спасения считанные часы.
– Вы – наш ангел хранитель. Не спорьте! – остановила она пытавшегося возразить доктора. – Я многое пережила за эти месяцы. Мы с мужем ездили в женский монастырь, заказывали сорокоуст, чтобы монахини молились о нас. Господь услышал их молитвы и мои тоже, и я уверена, наша с вами встреча не случайна. Он направил вас ко мне, чтобы вы спасли меня и моего сына. Я так вам благодарна!
– Ну что ж, исполнять волю Господа – это прекрасно, – улыбнувшись, произнес он. – Я уверен, теперь всё будет хорошо, выздоравливайте, Тася.
* * *
С трудом дождавшись время свидания, Тася поднялась с кровати. Голова закружилась от слабости, чтобы не упасть, она присела, передохнула и, набравшись сил, держась за стены, осторожно стала добираться до лифта. Поднявшись на пятый этаж, подошла к двери, над которой светилась надпись «Реанимационная». До посещения оставалось ещё минут пять. Следом за ней из лифта вышла молодая женщина, которой она вчера уступила очередь на операцию. Тася обрадовалась, что девочку тоже удалось спасти, и она находится там же, где её сын. Двери открыли ровно в четыре. Женщина-врач велела надеть им бахилы, халаты, маски и шапочки и пригласила следовать за собой. С замиранием сердца она шла за доктором. Они подошли к кувезу.
– Искусственную вентиляцию лёгких мы отключили ещё утром, дыхание у ребёнка самостоятельное, подаём кислород в масочку, – рассказывала доктор, снимая пелёнку.
Когда кувез открылся, Тася увидела такого маленького человечка, какого никогда не видела в жизни. У него были маленькие ручки, маленькие ножки, одетые в крохотные носочки. На голове у малыша была надета маленькая синяя шапочка, на лице прозрачная пластиковая маска. Он спал и чему-то улыбался во сне. Словно радовался, что ничто не помешало ему родиться. Тася стояла, глядя на него, и сердце замирало в груди от нежности. Ей не верилось, что это тот малыш с экрана монитора УЗИ, ради которого ей прошлось столько пережить. И волна бесконечного счастья, любви к этому крошке затопила её. Она стояла, борясь с желанием взять его, прижать к груди и целовать, целовать, целовать… Но она не шевельнулась, только жадно смотрела на него запоминая каждую чёрточку, чтобы потом вспоминать о нём в палате, рассказывать родным. Минуты встречи пролетели как мгновение. Подошла врач и сказала:
– Всё, мы теперь будем отдыхать, а мама придёт к нам завтра.
Тася возвращалась в палату, чувствуя, как непреодолимая сила, сила материнской любви тянет её обратно. Она понимала, что не сможет теперь ни одного мгновения жить без него.
Эпилог
Черёмуха зацвела поздно, в начале июня. Два больших куста распустили белые серёжки, наполнив сад медово-сладким, с горчинкой, запахом. Дни стояли тёплые, солнечные, поэтому решили накрыть столы во дворе под открытым небом.
Прошёл год. На именины к младшему сыну Михайловых съехались все близкие родственники и друзья. В саду, наполненном детворой, то и дело раздавался весёлый детский смех.
