Пэт приоткрыла раздвижную дверь ровно настолько, чтобы я смогла протиснуться наружу, и закрыла ее в тот же миг, как я переступила через порог. Четвертинка луны почти не давала света, и никаких источников освещения поблизости не наблюдалось. Всего десять шагов – и я уже сошла с узкой тропинки. Я достала из сумки бумажные салфетки и присела на корточки. Быстро сделала свои дела, обмирая от страха. Ядовитый плющ, клещи, змеи, пауки и койоты – поводов для беспокойства нашлось немало. Мне было слышно, как Оди заходится лаем внутри; я очень надеялась, что внутри.
Я направилась в ту сторону, где, как мне представлялось, был выход к цивилизации. Ветка дерева до крови оцарапала мне щеку, я подвернула ногу, наткнулась лицом на паутину, и все это – в темноте. Я мысленно разговаривала сама с собой, чтобы хоть как-то отвлечься и не запаниковать. Я напряженно прислушивалась, пытаясь уловить шум машин. Но слышала только истошный собачий лай.
Звезды скрывались за облаками. Впрочем, я все равно не умела ориентироваться по звездам. Я достала мобильный телефон, но сигнал напрочь отсутствовал. Вот почему я не загрузила себе в телефон фонарик?
Пальто не спасало от холода и от сырости. И тут меня осенило: надо выйти на пляж, а оттуда я уже без проблем доберусь до города. Я принюхалась, стараясь почувствовать запах моря сквозь забивающий все запах сосен. И я что-то такое почувствовала, хотя, может быть, это была обонятельная галлюцинация.
Я осторожно двинулась в том направлении, но уже через пару минут потеряла и запах, и свою кратковременную уверенность. Где-то рядом раздался звук, похожий на тот, что я слышала в студии: треск сухих веток, ломающихся под ногами. Если до этого у меня еще оставалось хотя бы какое-то подобие самообладания, то теперь я утратила его совершенно. Я рванулась вперед, стараясь убраться подальше от источника звука. Но он, кажется, приближался.
– Кто здесь? – выпалила я вслух.
Я как будто попала в фильм ужасов: одинокая женщина в темном лесу убегает от неизвестного хищника. Что это за хищник? Оди? Койоты? Пэт? Саманта? Та женщина, что выдавала себя за Сьюзен Рорк? Мне вдруг вспомнилась цитата из Хелен Келлер: «В длительной перспективе избегать опасности не безопаснее, чем идти ей навстречу. Робким достается не реже, чем дерзким». Келлер знала, о чем говорила. Я имею в виду, если целая жизнь в слепоте и глухоте не научит тебя понимать, что есть страх, то уж точно ничто не научит.
Я сделала глубокий вдох и продолжила идти в том направлении, где, как мне представлялось, должно было быть море. После слов Хелен Келлер мне вспомнились слова Селии: «Любопытство побеждает страх вернее, чем отвага». Пробираясь по лесу в полной темноте, я задавалась вопросом, который никак не давал мне покоя. Вопрос не о том, способен ли Беннетт убить человека. Вопрос о том, как меня угораздило в него влюбиться.
Запах моря ощущался уже безошибочно. Больше того: впереди забрезжило слабое свечение, и я вспомнила, что над морем всегда светлее, чем над сушей, потому что вода лучше отражает свет. Я услышала тихий плеск волн, набегавших на – берег.
Теперь я точно знала, где нахожусь.
* * *
Я вышла из метро на Семьдесят второй улице, чтобы оставшуюся часть пути пройтись пешком через Центральный парк – освежить голову перед встречей с Селией. На мозаике Imagine в «Земляничных полянах», посвященных памяти Джона Леннона, были разбросаны розы. Я совершенно не выспалась, потому что полночи просидела за компьютером, искала в Интернете сведения о Джимми Гордоне. Не нашла ничего о том Джимми Гордоне, который мне нужен, но, опять же, тот Джимми Гордон исчез в 1992 году в возрасте семнадцати лет. Я нашла только мейн-куна[3]по кличке Джим Гордон, у которого имелась собственная веб-страница, а также известного рок-музыканта, барабанщика Джима Гордона, который играл с Джоном Ленноном и Beach Boys, а потом угодил в тюрьму за то, что зарезал собственную мать.
Я встала в очередь у тележки разносчика, чтобы купить бутылку воды. Кто-то передо мной брал хот-дог, и я видела, как продавец вынул сосиску из кастрюли с горячей водой, которая, видимо, не менялась еще с весны. Я была голодна, но все-таки не настолько. Я попросила бутылку воды и протянула продавцу две бумажки по доллару.
– Три доллара, – резко проговорил он.
Я прошла мимо детской площадки, где под строгим присмотром нянь возилась малышня, и вошла в Рэмбл, «дикую» зону, где с непривычки легко потеряться. Впрочем, даже в самых глухих уголках лесопарка меня никогда не пугала природа. В Центральном парке можно не опасаться койотов и ядовитых пауков; опасность исходит только от людей. Вспомнить хотя бы Роберта Чамберса, убившего девушку неподалеку отсюда, или «Одичавшую банду», членов которой обвиняли в изнасиловании и попытке убийства женщины, занимавшейся бегом в Центральном парке. Обвинения были сняты, когда в преступлении сознался Матиас Рейес, насильник и убийца, отбывавший пожизненное заключение за другие преступления.
Прежде чем отправиться на встречу с Селией, я позвонила в офис коронера, чтобы сообщить настоящее имя «Беннетта» и закрыть вопрос об опознании тела. Потом позвонила бостонскому детективу и сообщила ему то же самое. Он сказал мне «спасибо» таким скучающим голосом, что я чуть было не высказала ему: «Может, для вас это дело закрыто, но для меня еще нет». Конечно, я этого не сказала, но снова озвучила свои опасения насчет Саманты. Меня не покидало стойкое ощущение, что вчера ночью я была в лесу не одна, и только Саманта знала о том, что я собираюсь поехать к Пэт. Но у меня не было никаких доказательств.
Кабинет Селии располагался на Восемьдесят седьмой улице, на первом этаже солидного старого здания из красновато-коричневого песчаника. Я пришла чуть пораньше, и мне пришлось ждать в приемной, пока Селия не закончит с предыдущим посетителем. Я взяла какой-то буддистский журнал и прочитала начало статьи «Искусство быть неправым». На столе лежали и другие журналы. Например, «Rolling Stone» – наследие тех далеких времен, когда Селия пела с Лу Ридом.
Когда Селия пригласила меня в кабинет, я сразу же заговорила, даже не дождавшись вопроса, как у меня дела. Мы с Селией виделись на прошлой неделе, но за это время случилось так много всего… Я рассказала ей о Саманте и Пэт и спросила:
– Беннетт специально выискивал вечно встревоженных, не уверенных в себе женщин или сам превращал их в таких?
– Опытный социопат легко обманет любую женщину. Ты должна это знать. Ведь ты об этом и пишешь в своем дипломе?
– Я уже не уверена насчет своего диплома.
– Ты считаешь, что Беннетт что-то в тебе изменил? Изменил твою личность?
– Как я могла быть настолько слепой? Где та грань, за которой кредит доверия человеку провоцирует опасное поведение? Когда я должна была сообразить? Когда он отказался показать мне свою квартиру? Когда он в очередной раз не захотел познакомиться с моими друзьями? – Я вдруг поняла, что сижу на самом краешке дивана. – Слабость Пэт заключалась в том, что ей хотелось добиться признания как художника. В чем была моя слабость? У всех нас должно быть что-то общее. Что у нас общего?
