Гарри хочет что-то сказать, утешить ее. Но не находит слов.
– Это все? – тихо спрашивает Клэр, не глядя на него.
Он мечтает сказать «нет», но не хочет лгать. Гарри не знает, что считать правдой. Он надевает пальто. Готов вернуться в другую свою жизнь.
– Я знаю, нельзя просить, чтобы ты не уходил, – произносит Клэр. – Ты должен вернуться к Мэдди и Джонни.
– Должен.
– И я не буду просить, чтобы ты мне что-нибудь пообещал.
– Мне очень жаль, что я ничего не могу обещать.
– Но я себе пообещала, что не буду стервой и не заставлю тебя чувствовать себя виноватым.
У нее влажные глаза. Голос срывается. Гарри подходит к ней, берет за руку, ее чистые белые пальцы податливы и мягки. У нее красивые руки, ни украшений, ни колец, ни лака. Руки аристократки, гейши.
– Не хочу тебя терять, – говорит он. – Я вернусь. Не знаю как, но что-нибудь придумаю.
– Я буду ждать.
– Может, ты приедешь в Европу? У меня тур с книгой через месяц. Мы где-нибудь встретились бы.
– А Мэдди? Она поедет с тобой?
– Нет. Она не захочет. Она останется с Джонни. И это будет недолго. Всего пару дней.
– Согласна.
– Только я бы хотел чего-то большего.
– Я тоже.
Клэр встает и прижимается к Гарри, ее халат распахивается, открывая голое тело.
– А теперь тебе лучше уйти, – говорит она, касаясь губами его губ. – А то я начну соблазнять тебя.
Он запрокидывает голову и смеется.
– Мне будет тебя не хватать, – говорит Гарри. Он никогда так сильно ее не хотел.
– Я люблю тебя, Гарри.
– И я тебя люблю.
Теперь он это произнес. Без сомнения.
Последнее объятие, дверь, пустой холл, старая лестница. Его шаги глухо отдаются эхом, пока он спускается. Из-за других дверей доносится запах готовки, звуки телевизора. Обычная жизнь. Гарри знает, что Клэр не смотрит ему вслед. На улице он оборачивается и поднимает голову, считая этажи, чтобы найти ее окна. Она не показывается. Через мгновение Гарри спешит вдоль по улице в поисках такси. Его пальцы хранят ее запах.
6
Проходят недели. Рябь от камня, брошенного в воду, не ощущается. Жизнь идет по-прежнему. Повседневные дела, Джонни надо отвезти в школу, заплатить по счетам, сходить в salumeria[3]. Новые вечеринки, поездки за город, посещение церквей. Не исчезла доброта, общие шутки, любовь. Однажды вечером Гарри возвращается с прогулки с огромным букетом. Внешне ничего не изменилось. Но он не спит, а он всегда крепко спал. У него солдатская способность уснуть где угодно. Гарри лежит в их арендованной кровати и смотрит в потолок. Ждет.
– Что случилось? – к его удивлению, шепчет Мэдди.
Он думал, она давно уснула. Уже глубокая ночь.
– Ничего. Просто не могу уснуть.
– В последнее время это часто бывает.
Гарри считал, что она не замечала. Он старался вести себя тихо.
– Это из-за книги?
– Да.
– Я могу помочь?
– Нет, нет. Спасибо. Мне просто нужно кое-что обдумать. Я, пожалуй, пойду, поработаю. Прости, что разбудил. Спи.
– Удачи, милый, – говорит Мэдди, засыпая, уверенная в своей любви.
Он нежно целует ее в лоб и тихо закрывает за собой дверь, выходя из спальни.
За компьютером начинается его еженощное предательство. Гарри ждут сообщения от Клэр, полные страсти, признаний в любви, откровенных описаний того, что она хотела бы с ним сделать. Его дневная маска сброшена, и он отвечает, возбужденный, отвечает в том же духе, общаясь с ней в виртуальном мире.
«Не могу дождаться, когда мы увидимся в Париже, – печатает он. – Есть старая испанская песня, в которой женщина просит: займись со мной любовью так, чтобы бубенчики у меня на щиколотках звенели, оглушая меня. Я заставлю твои бубенчики звенеть. Я даже привезу бубенчики с собой».
Ветер стучит ветками по стеклу. Свет горит только у Гарри. Даже городские коты уже спят. Он удивляется, как легко все получается. Как естественно он врет. И все же это не только ложь. Гарри любит жену и сына. Они – всё для него. Но он обнаружил, что есть что-то еще, что-то, о чем он не знал прежде, иное измерение, где время и пространство существуют иначе. Словно исследователь, открывший земной рай, Гарри потерял вкус к миру за его пределами, и все, о чем он может думать, – это пересечь снежный мост на обратном пути в Шангри-ла.
Наступает День благодарения. Мэдди устраивает пир. Она нашла мясника на Трастевере, заказала у него двух целых индеек, птицу, какую редко используют в местной кухне. Остальные продукты легче достать. Разумеется, картофель. Фаршированный. Лук в сливочном соусе. Я отправляю ей почтой несколько банок клюквенного соуса «Оушн спрей», который невозможно добыть в Италии. Мы всегда предпочитали его изысканным деликатесам. Она печет яблочные пироги и даже тыквенный. Приходит толпа американцев, друзья друзей, дети. Местные дипломаты, художники, пара журналистов, те, кто не может позволить себе слетать домой на праздник. Их набирается более двадцати. Гости приносят вино и шампанское. Все имеющиеся в доме стулья заняты. В приглашении значилось: выпивка с двух, обед в три. Они поют гимны, Гарри читает молитву. Не хватает только футбола по телевизору. Джонни сидит между родителями. Слева от Гарри – жена архитектора. Он обсуждает с ней свои любимые римские постройки, но вскоре понимает, что та не разделяет увлечений мужа. Словно заговорил с женой игрока на шорт-стопе о бейсболе, и выяснилось, что она не интересуется спортом.
После основного блюда, перед десертом, пока стынут пироги, все идут погулять. Выдвигаются на пьяцца Навона, восхищаются фонтаном Бернини. У римлян просто обычный четверг. Есть что-то порочное в том, чтобы выпивать среди дня, когда все вокруг работают. Словно сбежал с уроков.
Они доходят до Тибра и возвращаются. Уже темнеет. Офисные служащие спешат домой. Народ заполняет кафе, подростки курсируют по улицам в поисках девочек. Магазины закрываются.
– Люблю День благодарения, – говорит Мэдди, когда гости расходятся.
Они в кухне. Она моет бокалы, Гарри вытирает. Тихо звучит музыка.
– Мне придется ехать в Париж, – объявляет он. – Только что узнал. Не хотел говорить раньше, портить праздник. Прости.
Мэдди смотрит на него.
– Опять надо уезжать? Ну почему они не могут оставить тебя в покое и дать поработать?
Гарри пожимает плечами:
– Меня пригласили на встречу с французскими издателями. И еще хотят, чтобы я побеседовал с читателями. Судя по всему, я довольно популярен во Франции.
