Это был последний раз, когда я встретила его взгляд. Мне казалось, что нужно вести себя так, будто я одна. Поэтому я подняла ладони к малюсеньким пуговкам платья и начала медленно их расстегивать. Когда я высвободила руки из рукавов и позволила платью, соскользнув с бедер, лечь на полу у моих ног, послышался скрип, оттого что Сударь слегка заерзал в кресле.
Ободренная, стоя в одной нижней сорочке и подъюбнике, я мысленно объявила войну сдержанности Сударя. Подражая Лебеди, я изящно вынула из прически шпильки, позволив волосам рассыпаться по плечам. Перебросив их на одну сторону, чтобы Сударь хорошо видел мое лицо, я подняла ногу и поставила ее на кровать. Наклонившись, я сняла кожаную, почти детского размера туфельку и уронила ее на пол. Потом прошлась обеими ладонями от щиколотки к колену, увлекая вверх нижнюю юбку, которая собралась в складки на бедре и, как я надеялась, открыла немного голой плоти.
Послышался треск. Не глядя на Сударя, я поняла, что его пальцы крепче впились в подлокотники кресла. Ничем не выдавая своего удовлетворения, я распустила узел подвязки, удерживающей чулок над коленом. Очень медленно я стала опускать чулок вниз по голени, неспешно обнажая ее дюйм за дюймом. Стянув чулок полностью, я отбросила его в сторону.
Он приземлился на Сударя, дерзко повиснув у него на бедре. Ой! Оказывается, от сексуального до смешного один шаг. Я оторвала взгляд от полоски белого шелка на черном и повторила эту процедуру со вторым чулком.
Руки самовольно проделали второй небрежный бросок. Краем глаза я заметила, что Сударь аккуратно снял чулок с плеча и медленно сжал его в кулаке. Я дерзко задрала подбородок, но на Сударя не посмотрела.
Пришел черед нижней юбки. Бант на талии сзади не доставил мне хлопот, и мгновение спустя воздушный муслин упал к моим ногам. Оставшись в одной тонкой батистовой сорочке, которая принадлежала мне, а не Силле, я подняла руки к маленькому узелку между грудей, который стягивал ворот сорочки. Я стала медленно тянуть за ленточку, пока вырез не начал опасно оседать. Тут я сделала паузу, закинула руки за голову и немного покрутилась в талии. В конце концов, я была горничной, которая готовится ко сну после тяжелого трудового дня. А кроме того, благодаря этим движениям моя грудь призывно подпрыгивала под сорочкой.
Сударь опять заерзал. Я представила, как в его брюках набухает член. Отлично!
Я наклонилась к подолу сорочки и стащила ее через голову, готовая к следующему шагу плана.
Масло.
Был момент, когда я уже отчаялась вывести Сударя из равновесия. В конце концов, я соблазнительно разделась, намазала себя маслом от щиколоток до бровей, раздразнила собственную плоть пером и, наконец, довела себя до скромного, но приятного оргазма резным олисбосом.
Подозреваю, что ручки кресла уже никогда не станут прежними, но Сударь так и не встал с него, пока я не вытащила стержень последним судорожным движением и не упала, задыхаясь, на подушки.
И в следующий миг он набросился на меня. Его огромные руки обхватили мои запястья, он легко стащил меня с кровати и поставил прямо перед собой. У меня задрожали колени, и я прильнула к нему.
Сударь запустил руку в мои спутанные волосы и оттянул голову назад для горячего, жадного поцелуя, который лишил мои ноги последних сил. Пока его язык хозяйничал у меня во рту, он ласкал свободной рукой ягодицы, а я чувствовала, как его зажатый в брюках огромный член вдавливается в мой голый живот. Я вцепилась в отвороты его халата и ответила на поцелуй, благодарная за то, что его горячие руки снова на мне.
Но после этого единственного, переворачивающего разум поцелуя Сударь отстранил меня, придержав за плечи, пока я не смогла твердо стать на ноги.
Потом, опустив руки и шагнув назад, он прочистил горло.
— Полагаю, у тебя прирожденный талант в этом направлении.
Растерянная и возбужденная, я только и могла, что смотреть на него, изумленно хлопая глазами. Он повернулся и пересек спальню. Вынув какие-то предметы из сундука в дальнем углу комнаты, он вернулся и остановился передо мной. Из его рук свисали кроваво-красные шелковые шнуры толщиной с веревку.
— «Шестой грех» — это гнев.
Глава десятая
До сих пор я с радостью и нетерпением бегала на уроки к Сударю, но должна признать, что, когда он начал связывать мне за спиной запястья, по мне мелкой дрожью прокатилось предчувствие дурного. Он делал это медленно, укладывая мягкий кожаный ремешок в виде цифры «восемь», сначала вокруг одного запястья, потом другого. Я подергала руками — завязки не поддавались, но и не впивались в кожу до боли или онемения.
В этой позе моя грудь торчала вперед. Чувствительные соски тут же сморщились. Глаза Сударя под сенью маски загорелись удовольствием.
— Твои соски просят моих губ, — шепнул он мне на ухо.
Я задрожала от жара его дыхания на шее.
Когда я открыла рот, чтобы ответить, он быстро вставил туда гладкий твердый шарик. Не успела я заметить, что с обеих сторон от шарика тянутся шнурки, как Сударь уже затянул их у меня на затылке. Я не могла ни закрыть рот, ни произнести что-либо разборчивое. Заглушенная игрушкой Сударя, я подняла на него изумленный взгляд.
— Сегодня я буду играть с тобой так, как захочу, — прорычал он мне в волосы. — Поскольку я не нуждаюсь в разрешении, твоему рту нечего будет делать, пока не понадобится обслужить мой член. Впрочем, стонать от восторга ты сможешь. — Он довольно жестко толкнул меня на столбик кровати и вдавил свой разбухший член в мой трепещущий живот. — …И от боли, — прошептал он. — Сладкой, мучительной боли, которая наполнит твою кунку желанием. Вот так…
Он взял меня за плечи, опустил свою голову к соскам и принялся яростно сосать их, заставляя приподниматься к себе навстречу. Потом стал по очереди катать их между острыми зубами, пока я не запищала от боли. В ответ на мой протест Сударь убрал одну сдерживающую меня руку и начал с силой крутить сосок пальцами. Боль не была нестерпимой, но я привыкла к более нежному обращению. Я изворачивалась и корчилась, но не могла ни освободиться от пут, ни выплюнуть кляп. Сударь легко держал меня у холодного, твердого столба одной рукой, продолжая мучить мои чувствительные соски. Он был намного сильнее меня.
Я была совершенно беспомощной.
Теперь я полностью принадлежала ему, как он и говорил. Была его игрушкой. Его власть надо мной была абсолютной. Я не могла ни возразить, ни скрыться от его грешного горячего рта, острых дразнящих зубов. И вдруг меня охватило новое чувство: вспышка уязвимого женского желания. Сильный самец зацепил струну самки внутри меня, которая была настолько глубоко погребена под слоями цивилизованности, что я даже не подозревала о ее существовании.
Да. Я задрожала от силы своего непротивления. Моя кунка внезапно и обильно засочилась, как и обещал Сударь.
Он сразу это заметил. Рука, пригвоздившая мое плечо к столбу, скользнула вниз и вошла между бедер, собирая росу моей похоти и скользя по губам кунки дразнящими кругами. Его пальцы легко окунались в нее, словно в каком-то танце, но не проникали так глубоко, как мне того хотелось. Застонав, я попробовала прижаться к нему, но он не позволил.
