Харриет похлопала по подушке диванчика. Вверх взвилось большое облако пыли, и Харриет искоса посмотрела на Бенедикта.
Он фыркнул.
Горничная принесла воду, вкусом, как подумал Бенедикт, подозрительно походившую на скотч. Прежде чем снова исчезнуть, горничная таинственно ухмыльнулась.
Они посидели минуту, другую, никто не шел, и Харриет заерзала.
– Мне не нравится это место, – прошептала она. – Напоминает дом моей тетки. Когда я была маленькой, мы с отцом иногда гостили у нее, а потом мне пришлось жить с ее семейством. Она была отвратительно религиозна.
Бенедикт кивнул.
– Давайте не упоминать о нашем пари. Думаю, у мисс Олдерси есть свое мнение о женщинах, которые играют в азартные игры, чтобы получить урок верховой езды.
В голосе Харриет послышалось самоосуждение, и это Бенедикту не понравилось. Он легко представил себе, как эта тетка заставляла Харриет чувствовать себя существом низшего сорта за то, что она всюду ходила с отцом.
Когда она повернулась к нему с тревожной улыбкой, Бенедикт не задумываясь выпалил:
– И давайте ни под каким видом не будем упоминать о том, что я тоже жду не дождусь очередного урока – снова держать вас в своих объятиях.
Вообще-то ему следовало раскаяться в своих опрометчивых словах, но то, как Харриет приоткрыла рот, услышав их, заставило его рассмеяться.
Прежде чем кто-нибудь из них успел что-то сказать, в комнату вошла Эдвина Олдерси. Фигурой она походила на волчок – массивная в верхней половине туловища, но с тощими длинными лодыжками, торчавшими из-под подола. Глядя на красноту вокруг ее носа, Бенедикт подумал, что она не держит алкоголь в доме не только по причине своей религиозности.
Бенедикт и Харриет встали, хозяйка подняла брови и направилась к незнакомцам, вытянув вперед руки.
– Миссис Олдерси, – произнес Бенедикт, – благодарю вас за то, что вы согласились нас принять.
– Вам спасибо за визит. – Она протянула руки ему и Харриет. Та, не совсем понимая, что она должна сделать, пожала пухлые пальцы. – Но я мисс Олдерси. – Она улыбалась Бенедикту, склонившемуся над ее рукой. – Садитесь, прошу вас. Полли сказала, что вы прибыли из Рочестер-Холла.
– Да, мадам. Меня зовут Бенедикт Брэдборн, а это Харриет Мосли. Мы гостим в особняке леди Крейчли.
– Мосли и Брэдборн? – Мисс Олдерси уселась в кресло, стоявшее напротив диванчика, медленно переводя взгляд с одного на другую. – Полли показалось, что вы муж и жена. Это не так?
– Нет, – ответила Харриет, помотав головой.
– О… – Хозяйка задумалась, посмотрела на Бенедикта и ослепительно улыбнулась.
Он смущенно заерзал и притворился, что не расслышал, как Харриет задушенно кашляет от смеха.
– Вы ищете дневник леди Рочестер?
Харриет спросила:
– Он все еще у вас?
– Разумеется, дорогая. – Эдвина даже не посмотрела на нее. – Это фамильная реликвия.
Бенедикт не стал возражать, что мисс Олдерси не имеет никакого отношения к этой семье.
– И давно он у вас?
– Я тогда была еще ребенком. Дневник купил мой отец, когда какой-то дальний родственник распродавал имущество.
– Это было давным-давно, – заметила Харриет. Вспомнила о двоюродном деде, о котором упоминала леди Крейчли, подумал Бенедикт.
– Не так уж и давно. – Эдвина метнула в Харриет ледяной взгляд.
Харриет посмотрела на чашку, стоявшую у нее на коленях. Уголки ее рта подергивались.
– Можем мы взглянуть на дневник, мисс Олдерси? – спросил Бенедикт.
– Разумеется. – Она встала с кресла и, обернувшись, сказала ему: – И называйте меня Эдвина.
Пока хозяйка неторопливо пересекала комнату, Бенедикт смотрел на Харриет. Она перевела взгляд с Эдвины на него и обратно, а потом с намеком подвигала вверх и вниз бровями.
Бенедикт нахмурился. Мисс Олдерси сдвинула картину, за которой открылось квадратное отверстие в стене.
– Надеюсь, я могу доверить вам, где находится наш тайник?
Похоже, в тайнике лежали только несколько сложенных документов и тетрадка, перевязанная пожелтевшей белой лентой. С этой тетрадкой Эдвина вернулась к гостям и села на краешек кресла, держа ее на раскрытых ладонях.
Но когда Харриет потянулась за обтянутой кожей тетрадкой, хозяйка отдернула руки.
– Нет-нет. Боюсь, мы не можем передавать ее из рук в руки. Страницы распадаются, а бумага такая тонкая, что рвется от одного прикосновения. – Эдвина уронила тетрадку себе на колени и откинулась на спинку кресла. – Я сделала леди Крейчли предложение купить этот семейный дневник, но она его не приняла.
– И за сколько? – поинтересовался Бенедикт.
Эдвина подняла бровь и назвала сумму, составлявшую половину его годового жалованья. Харриет поперхнулась виски, разбавленным водой; Бенедикт похлопал ее по спине.
– Спросите леди Крейчли, не заинтересуется ли она моим предложением сейчас, как следует устроившись в особняке.
Харриет прокашлялась.
– А вы читали дневник?
– О да! Много раз. – Своей улыбкой она намекала, что в дневнике содержатся восхитительные истории, которые посетители и представить себе не могут. – Просто поразительно, что за жизнь была в те времена.
– А вы читали о часовщике, с которым была знакома леди Рочестер?
– О да! – повторила Эдвина. Она с заговорщическим видом наклонилась вперед и прошептала: – Я могла бы рассказать об этом, но тогда какой вам смысл убеждать новую хозяйку особняка купить дневник?
Они шли пешком. Бенедикт небрежно держал поводья жеребца, когда они добрались до старого кладбища; отсюда до Рочестер-Холла было уже ближе, чем до Эдвины Олдерси. Этим унылым днем кладбище казалось более подходящим местом для привидений, чем тем вечером, когда они попали на него впервые. Серое небо и серые камни, трава, побуревшая с наступлением осени, – все это делало место последнего упокоения похожим на те, что описывались в любимых книгах Харриет.
Она всегда считала, что подобные сцены особенно пугают, когда читаешь, свернувшись клубком в кресле у окна, в то время как весь дом, заснув, затихает. А сейчас, стоя среди могил, глядя на низко нависавшие тучи, слыша гром, рокотавший из-за горизонта, Харриет поняла, что ничего страшного тут нет, но было что-то гнетущее.
После того как они покинули дом Олдерси, первой заговорила Харриет.
– Проклятие! – Слово вырвалось прежде, чем она вспомнила, что уютно молчит вовсе не со своей лучшей подругой. Харриет покосилась на Бенедикта, но он, похоже, не возмутился. – Эта дамочка могла бы и рассказать нам про часовщика. Она нарочно так себя вела. – Харриет хлопнула шляпкой по ноге. – Это меня просто бесит!
