Он шлепнул сына, со строгим лицом погрозил ему пальцем, указал на место рядом с собой.
— Стой здесь. Сейчас снова сунешь шапку казаку под голову. Не раскрывай рот и молчи, молчи — я тебе уже за все заплатил...
Как ни старался Меншиков думать о чем-нибудь другом, его мысли постоянно возвращались к Днепру. Знать бы, что творится сейчас на его берегах! Однако даром ясновидения природа его не наградила, а потому, хочешь или не хочешь, придется поверить словам шляхтича-униата, перебежавшего к русским с занятого шведами берега.
— Значит, своими глазами видел неприятельскую переправу? — спросил Александр Данилович.
— Да, ваше сиятельство, причем так же хорошо, как сейчас вас, — торопливо заговорил Яблонский, прикладывая пухлые руки к груди. — Мой хутор стоит на взгорке возле Днепра, и у меня остановился на постой сам генерал Левенгаупт со свитой. Неприятный человек, хотя и граф, на всех смотрит косо...
Взмахом руки князь остановил шляхтича.
— О генерале потом, вначале поведай о переправе.
— Конницу шведы пустили на тот берег бродом, пехоту перебрасывают на плотах и лодках, а для обоза выстроили два моста. Лес и камень заготовили заранее, выбрали самые узкие места с сухими берегами, нагнали наших мужиков в помощь своим солдатам — и мосты готовы.
— Как быстро идет переправа? Сколько времени потребуется шведам, дабы перебросить на наш берег весь корпус и обоз?
Яблонский неопределенно пожал плечами.
— Того не знаю, ваше сиятельство. Солдаты переправляются быстро, а вот мосты... Ненадежны они, ох как ненадежны! На скорую руку строили их шведы, торопились. Покуда телеги идут с интервалами — все хорошо, а стоит пустить их сплошным потоком — мосты того и гляди развалятся. Сдается мне, что обоз на долго задержит генерала у Днепра.
Глаза князя повеселели, он довольно потер руки.
— Поспешишь — людей насмешишь. Но хитер генерал, ничего не скажешь. Мы собрались встречать его между Шкловом и Копысью, а он прыгнул от нас к самой Орше. Как нутром беду чуял.
— Все шведы от усталости еле на ногах держатся, а на коней даже смотреть страшно, — снова заговорил Яблонский. — Если по ним сейчас ударить — ни один не уйдет.
— Сколько их? — уже почти весело спросил Меншиков.
— Не считал, ваше сиятельство. Шведы начали переправу после полудня, и той же ночью я, как верный друг России и покорный слуга их величества царя Петра, поспешил к вам.
— Молодец, шляхтич, — хлопнул Яблонского по плечу Александр Данилович, — Обещаю, что государь по достоинству оценит твою службу.
Князь поманил к себе стоявшего у двери драгунского полковника.
— Ты докладывал, что разъезды имели стычки со шведами, под Оршей и Копысью. А переправ они не узрели?
— Нет, ваше сиятельство. Шведы пытались на лодках и плотах перебраться на наш берег, но драгуны из мушкетов отогнали их обратно. А вот насчет переправы никто из них мне даже не заикался.
— А что доносят твои казачки? — обратился Меншиков к Голоте.
— Видели неприятельскую кавалерию по всему берегу от Копыси до Орши. Но мостов або переправы не приметил никто.
— И немудрено, — заметил князь. — Генерал Левенгаупт бежал от нас к Орше не для того, чтобы позволить любоваться своей переправой. Но ничего, господа шведы, у нас ноги и прыть имеются.
Александр Данилович вытер вспотевший от волнения лоб платком, швырнул его на стол. Глянул попеременно на Голоту и Драгунского полковника.
— Сию же минуту выслать разведку в место, что указал нам господин шляхтич. Немедля поднять войска и трубить поход. Я хочу пожаловать в гости к генералу Левенгаупту раньше, чем он успеет перебросить весь корпус на наш берег.
Тревожа предрассветную тишину конским ржаньем и стуком копыт, разбрызгивая снег с нависших над дорогой ветвей, по лесу мчался десяток всадников. Почти все в казачьих кунтушах и шапках, с саблями на поясах, с заряженными мушкетами поперек седел. Лишь один был безоружен, одежда и блеск рыбьей чешуи на сапогах и полах селянской свиты выдавали в нем рыбака. От потных лошадиных боков валил пар, с морд падали на землю желтоватые хлопья пены, но всадники, безжалостно нахлестывая скакунов нагайками, не сбавляли скорости.
Вот дорога сделала поворот, полезла на косогор. И тотчас сбоку, из-за припорошенных снегом кустов, раздался резкий повелительный окрик.
— Стой. Пароль?
— Сердюки! — крикнул бунчужный, скакавший впереди маленького отряда. — Гони коней!
Заглушая его слова, из-за кустов грянул залп, и трое скакавших повалились из седел. Остальные продолжали мчаться вперед. На полном скаку они вынеслись на вершину косогора и натянули поводья: внизу, перекрывая дорогу, стояла группа конных с наведенными на них мушкетами.
— В лес, хлопцы, в лес! — скомандовал бунчужный, первым направляя коня в придорожные кусты.
Но выстрелы затрещали одновременно спереди и сзади, и его лошадь, громко заржав, поднялась на дыбы и стала медленно заваливаться на бок. Успев соскочить на землю до ее падения, бунчужный выхватил из-за пояса пистолеты, взвел курки и огляделся вокруг.
Двое его спутников неподвижно лежали на косогоре, все лошади отряда были ранены или убиты. Оставшиеся в живых казаки, спешившись, стояли за деревьями с мушкетами в руках. Сердюки, оставив лошадей коноводам, растянулись широкой цепью и окружали их с трех сторон, прижимая к глубокому, заросшему орешником оврагу, что начинался в нескольких шагах за спинами попавших в ловушку всадников. Среди сердюков виднелись и шведские солдаты. Пригнувшись, бунчужный метнулся к соседнему дереву, за которым укрылся рыбак.
— До Днепра далече? — спросил казак.
— Версты три.
— Отсюда по бездорожью к своему челну выйти сможешь?
— Хоть с завязанными очами.
— Коли так, катись в овраг и уноси быстрее ноги, а сердюков и шведов мы придержим. На том берегу ищи казаков, чтобы доставили тебя к сотнику Зловы-Витер или к самому батьке Голоте.
— Скажешь, что прислал бунчужный Марко, и передашь все, что знаешь о ворогах. Прощевай, друже, и гладкой тебе дорожки.
Бунчужный проследил, как рыбак исчез в овраге, бросил взгляд по сторонам. Сердюки и шведы были рядом. По-видимому, они имели приказ взять казаков живыми, потому что никто из них больше не стрелял. Еще немного — и среди деревьев разгорится рукопашная схватка. Тщательно прицеливаясь, бунчужный разрядил во врагов пистолеты, выхватил из ножен саблю, но умело брошенный аркан обвился вокруг шеи и повалил на землю.
— Крути им руки, хлопцы! — разнесся громкий голос полусотника Цыбули, командовавшего сердюками. — Да не сверните им впопыхах головы! Ставьте их рядком!
Полусотник швырнул в ножны саблю, сбил на затылок шапку, медленно прошелся мимо троих захваченных в плен казаков. Остановившись против бунчужного, окинул его с головы до ног взглядом и хмуро уставился на носки своих сапог.
