— Исабель, ты что, произносишь новену?[5]— спросила Эсперанса, когда как-то вечером застала ее перед статуэткой. — Кажется, ты уже девять дней молишься?
Исабель встала с колен и посмотрела на Эсперансу:
— Я могу стать Королевой Мая. Через две недели, первого мая, в моей школе будет праздник с танцами вокруг столба, украшенного цветными лентами. Учитель выберет в королевы лучшую ученицу третьего класса. Сейчас я единственная, у кого «отлично» по английскому языку.
— Тогда ты можешь стать королевой! — воскликнула Эсперанса.
— Друзья сказали мне, что обычно выбирают девочку, говорящую по-английски. И у которой красивые платья. Поэтому я молюсь каждый день.
Эсперанса подумала о всех тех прекрасных платьях в Мексике, из которых она уже выросла. Как бы ей хотелось передать их Исабель. Эсперанса испугалась, что девочка может расстроиться.
— Но даже если ты не станешь королевой, ты все равно будешь красавицей, которая прекрасно танцует, правда?
— О, Эсперанса! Мне так хочется стать королевой! Я тоже хочу быть ла реина, как ты!
Эсперанса рассмеялась:
— Что бы ни случилось, ты всегда будешь нашей королевой!
Эсперанса оставила Исабель, которая продолжила благочестиво молиться, и вошла в дом.
— Скажи, мексиканскую девочку когда-нибудь выбирали Королевой Мая? — спросила она Жозефину.
Жозефина с грустью посмотрела на нее и отрицательно покачала головой:
— Нет, я уже выясняла. Они всегда выбирают голубоглазую девочку со светлыми волосами.
— Но это неправильно, — возмутилась Эсперанса. — Они же сами говорят, что главное — хорошо учиться!
— Ну, объяснение-то они найдут всегда и всему. Так уж это устроено, — сказала Жозефина. — Мелина рассказывала, что в прошлом году самые лучшие отметки были у японской девочки. Но ее все равно не выбрали.
— Тогда зачем они твердят, что главное — успеваемость! — воскликнула Эсперанса, понимая, что ни у кого нет ответа на этот вопрос. Ее сердце уже болело за Исабель.
Неделю спустя, закончив работу, Эсперанса, положила пучок спаржи на стол. Эти стебли казались такими же сильными, как и желание Исабель стать королевой. Рабочие не успевали собрать спаржу, как буквально через несколько дней им приходилось снова возвращаться на поля, потому что показались новые ростки. А Исабель говорила только об одном — сможет ли она заслужить цветочную корону победительницы.
— Я ненавижу спаржу, — сказала Исабель, едва подняв глаза от домашнего задания.
— Во время сбора винограда ты ненавидишь виноград, когда мы собираем картошку, ты терпеть не можешь картошку, а в сезон спаржи ты ненавидишь спаржу. Думаю, когда будет урожай персиков, ты возненавидишь персики.
Исабель рассмеялась:
— Нет, персики я люблю.
Гортензия помешивала бобы в кастрюле. Эсперанса сняла грязный фартук, в котором работала под навесом, и надела другой. Она начала отмерять муку, чтобы испечь тортильяс. Через несколько минут она раскатала свежее тесто и обваляла его в муке, после чего ее руки выглядели так, как будто на них были белые перчатки.
— Моя учительница выберет Королеву Мая на этой неделе, — сказала Исабель. Она была очень возбуждена.
— Да, ты уже говорила, — сказала Эсперанса. — А есть ли еще какие-нибудь новости?
— Строят новый лагерь для приехавших из Оклахомы, — сказала Исабель.
Эсперанса посмотрела на Гортензию:
— Это правда?
Гортензия кивнула:
— Об этом объявили на собрании лагеря. Владелец фермы купил несколько армейских бараков, и их поселят туда, поближе к нам.
— У них будут туалеты в домах и горячая вода! А еще — бассейн! — воскликнула Исабель. — Наша учительница все нам рассказала. И мы все сможем в нем плавать!
— Раз в неделю, — сказала Гортензия, глядя на Эсперансу. — Мексиканцы смогут плавать в этом бассейне только по пятницам днем, а утром в субботу бассейн будут чистить.
Эсперанса слишком сильно надавила на скалку.
— Они думают, что мы грязнее других?
Гортензия не ответила. Она отвернулась к плите, чтобы заняться лепешками, но перед этим многозначительно посмотрела на Эсперансу и поднесла палец к губам — мол, не стоит обсуждать это в присутствии Исабель.
Вошел Мигель, поцеловал мать, взял тарелку с горячей лепешкой и повернулся к кастрюле с бобами. Его одежда была покрыта грязью.
— Как ты умудрился так испачкаться? — спросила Гортензия.
Мигель сел за стол.
— У нас объявилось несколько человек из Оклахомы. Они согласились работать за полцены, и хозяева наняли всех. — Он посмотрел в тарелку и покачал головой. — А ведь кое-кто из них никогда не работал с такими механизмами. Начальник объявил, что я ему больше не нужен. Они собираются обучить новичков. Сказал, что я могу рыть канавы или класть рельсы, если хочу.
Эсперанса уставилась на него. Ее белые от муки руки повисли в воздухе.
— И что ты сделал?
— А ты не видишь по моей одежде? Рыл канавы. — Его голос прозвучал резко, но он продолжил есть, как будто ничего не произошло.
— Мигель, как ты мог на это согласиться? — спросила Эсперанса.
Мигель повысил на нее голос:
— А что мне еще, по-твоему, оставалось?! Я мог уйти. Но тогда мне не заплатили бы за сегодняшний день! У людей из Оклахомы тоже есть семьи. Мы все должны работать, если не хотим умереть с голоду!
Эсперанса неожиданно потеряла самообладание. Ее гнев вырвался, как вырывается под давлением вода из труб для орошения полей.
— Почему твой начальник не послал рыть канавы других? — Она посмотрела на тесто, которое держала в руке, и швырнула его в стену. На секунду оно прилипло, а потом медленно сползло вниз, оставляя темный след.
Исабель серьезно посмотрела сначала на Мигеля, потом на Эсперансу и Гортензию:
— Мы умрем с голоду?
— Нет! — ответили они хором.
Глаза Эсперансы вспыхнули. Она выбежала из дома, хлопнув дверью, и пошла мимо тутовых деревьев и персидской сирени в виноградники.
— Эсперанса! — Она слышала голос Мигеля, но не ответила. Дойдя до конца одного ряда лоз, она пошла вдоль другого.
— Анса! — Мигель ее догонял. Не сводя глаз с деревьев тамариска, растущих вдали, она ускорила шаг.
В конце концов Мигель настиг ее, схватил за руку и притянул к себе:
— Да что это с тобой?
